Состоялась очередная кратковременная остановка. Дождю, очевидно опротивело литься без перерыва и он затих. Царили тишина, сырость и густое тепло. Патруль обходил вокруг состава, солдаты осматривали и выстукивали колеса платформ и броневагона. Кот, Циркуль и Череш скучали на круглой малой орудийной башне головного «государя», ожидая, когда закончится смена водительского состава в танке.
— Что ж, вот и Чахлый Лес, извольте видеть. — без особой радости констатировал капрал, опуская бинокль. -Перед ним стояли реденькие пограничные заставы, вроде той, где я служил. А в глухомань эту без крайней надобности никто не совался. Поговаривали, правда, что в Чахлый Лес порой убегали воспитуемые с каторги, но это, наверное, сумасшедшие, которые искали смерти помучительнее … От голода, к примеру… В эти пропащие места даже охотники из мутантов не заглядывали, потому как искать нечего: ни дичи, ни съедобной зелени нет. Даже странно, если подумать: после густых джунглей — и такая местность…
— Как раз ничего странного. — возразил Кот. — Чем ближе к Голубой Змее, тем почва лучше, а климат — прохладнее. А значит, леса должны быть гуще, листва деревьев — плотнее и зеленее. И напротив, чем ближе к Алебастровому хребту, тем хуже земли, сплошные каменистые равнины, а то и вовсе пески. Дождей много, но все без толку, вода впитывается, протекает в глубину и подземными потоками уходит к Голубой Змее. Какие уж тут заросли! Очевидно, дальше за Чахлым Лесом пойдет сплошная сухая степь. («Сухая?» — оживился капрал, с отвращением взглянув на небо) А за хребтом вообще лежат песчаные и каменистые пустыни.
— Господин капрал, смена произведена, осмотр закончен. Никаких происшествий и нарушений не отмечено. — доложил снизу разводящий, — Разрешите отдыхать?
— Разрешаю.
— Посидели, подышали, пора и домой? — спросил Кот. Череш длинно вздохнул. Удобства штаб-вагона, коими прежде так восхищался капрал, оказались относительными. Герметичность и газозащищенность обернулись вязкой духотой, сырость чувствовалась весьма ощутимо. Ложась спать, укрывались тщательно высушенными простынями, а просыпались под мокрыми, противно облеплявшими тело. Но выбора не было, приходилось терпеть, надеясь на улучшение погоды.
Саракш
Центральные районы Чахлого Леса
13 июля 2158 года, 7.10 (время земное)
— Однажды морозной зимней стадией я от дома проследовал. Сильный мороз был… — раздавалось бормотание из-за полотнища топографической карты, словно занавеска отгородившей угол вагона.
— Вы знаете иностранные языки? — поинтересовался кто-то из солдат.
— Да, учил кое-что в детстве. — рассеянно ответил Кот, — Ну, и потом, в Департаменте много чужой научной литературы — и довоенной и современной. С языками у меня, если честно, не все гладко, вот время от времени и практикуюсь. Стихи перевожу. Хотя коллеге Циркулю, к примеру, это не нравится.
Он снял испещренную пометками карту, аккуратно свернул ее, потянулся за следующей.
Поезд замедлил ход. Послышалось комариное зудение телефона, связывавшего штаб-вагон с обоими танками. Капрал снял наушник:
— Да, я.
Послышалось комариное зудение телефона, связывавшего штаб-вагон с обоими танками. Капрал снял наушник:
— Да, я. Ну, был такой приказ… Молодцы, что не забыли. С какой стороны заметили? Сейчас доложу, и, если потребуется, остановимся. Конец связи.
— Господа ученые, — обратился Череш, — водитель заметил слева по ходу непонятный объект, спрашивает, следует ли останавливаться. Кстати, вот и сам объект. Вот в эти окошки отлично видно.
У самой насыпи валялись останки громоздкого механизма. Тонкие светлые стволики деревьев окружали его, некоторые проросли сквозь большие шестерни и пазы.
— Сложно определить, что это такое. — капрал находился в явном затруднении. — Котел, труба… Что-то вроде маховика… На маленький паровозик и похоже, и не похоже. Где колеса? Где тендер? Быть может — пароэлектрогенератор? Вон, смотрите, бело-синяя эмблема Департамента энергетики! Я ее вот уж сколько лет не видел, вроде бы даже позабыл, как выглядит.
— Во всяком случае ясно, что до нас разведкой пути уже интересовались, притом, недавно. — веско сказал Циркуль.
— Устройство в очень неплохом состоянии, даже защитная окраска не облезла. Сколько лет это здесь, как считаете, капрал?
— Ммм… Год-два, не больше.
Кот и Циркуль переглянулись.
— Полагаю, нет нужды тратить драгоценное время на лишнюю остановку. — решил Кот. — Дальше, дальше! Но бдительности ослаблять не будем. Безлюдье — безлюдьем, а случиться может всякое.
Череш с одобрением крякнул.
Механизм остался позади, за толстыми пуленепробиваемыми стеклами опять монотонно замелькали тощенькие стволики, укутанные кружевной желтовато-зеленой листвой.
— В сон клонит. — пожаловался Циркуль. — Все одно и то же, что слева, что справа.
— Ложись да спи. — посоветовал Кот. — Но имеется и альтернатива: можешь поесть. Если желаешь — совмещай. А я пока в фотоотсеке посижу.
Он приблизился к откатывающейся вбок металлической двери купе-лаборатории и стал возиться с ключами, которые были не более чем бутафорией. На самом деле еще за пару дней до отправки дверь оснастили присланным с Тристара сенсорным замком. Он открывался лишь после того, как опознавал папиллярные линии ладоней Кота или Циркуля. Никому другому, разумеется, законным способом войти в купе было невозможно. А при удачном взломе лаборатории злоумышленниками, ее содержимое мгновенно автоматически самоуничтожилось бы. Предосторожности никак нельзя было назвать излишними. В тесной клетушке, само собой, уже не имелось фотографического антиквариата местного имперского производства (отправили в земной музей), зато находилось достаточно устройств, которые могли бы повергнуть в шок аборигенов Саракша с мало-мальски развитым инженерным мышлением.