…-«Что ж, посмотрим, как оно сложится дальше. Спокойной ночи!». — мысленно пожелал себе Всеслав, поправил одеяло, беззвучно зевнул и заснул.
[1] БВИ. Архив документации КОМКОНа-2 (GPI:\\СС2-Archiv files\volume713\file99\p875)
[2]БВИ. А. и Б. Стругацкие. Парень из преисподней (GPI:\\S15-Literature-Historical\S\Strugacky\55\ p16)
[3]Личный архив Корнея Яшмаа (GPI:\\K-J-Jashmaa \Privates-5 \Myones\volume448\file82\p346)
[4] Цитата из упомянутого сочинения Бр. Беттельгейма:»…Эсэсовцы представлялись заключенным более жестокими, кровожадными и опасными, чем вообще может быть человек. На самом деле многие из них действительно были опасными, некоторые жестокими, но только очень немногие — извращенцами, тупицами, жаждущими крови, или убийцами-маньяками. В действительности они убивали или калечили только по приказу, либо когда считалось, что этого ждет начальство. Но только «вымышленный эсэсовец» жаждал убийства всегда и при всех обстоятельствах «. Спасибо за поддержку, Корней Янович! (Сяо Жень)
ХОД 19
Саракш
Островная империя. Белый пояс. Остров Цузуй.
Карантинный лагерь «Возрождение»
2 часа 50 минут, 6-го дня 4-ой недели Синего месяца, 9590 года от Озарения
2 часа 50 минут[1].
Задребезжал до омерзения громкий звонок.
Задребезжал до омерзения громкий звонок.
Если плохая пища делала людей апатичными, то недосыпание приводило их в возбуждение. Заключенного же следовало лишить малейших признаков раздражения. Но как? Идеальнейший способ — обратить его на себе подобных, а затем жестоко наказать за его внешнее проявление.
Заключенные, разбуженные скрежещущими звуками, срывались с мест после короткого, тяжелого, лишенного сновидений отдыха. Они выпрыгивали из постелей, и спавшие на верхних полках, суетясь, начинали уборку. Им мешали соседи снизу, требуя не топтаться по их полкам, хотя избежать этого было невозможно. Они раздраженно подгоняли верхних, торопясь сделать то же самое. Соседи сбоку ругались не меньше, потому что при заправке одной из постелей часто сминалась другая. Таким образом, отчуждение от ближнего, такого же заключенного, формировалась очень успешно с самого утра. Всеслав оценил эффективность простого приема: «Каждый за себя».
Сам он использовал навыки, полученные при подготовке на полигоне «Кобра», двигался быстро и расчётливо, доставляя соседям не так уж много неудобств. Поэтому стычек с ними не происходило. Абалкин-Гурон просто игнорировал попытки окружающих вступить с ним в пререкания, а его железные мускулы исключали всякую возможность сдвинуть прогрессора с занятой позиции до того, как он заправит свою постель.
Лунин отошёл к стене, давая возможность остальным завершить уборку. Он оглядывал суетливо копошившихся «сиреневых» и размышлял. Все они были отобраны материковой агентурой Островной империи по особой программе. Совершенно очевидно, что островитян при этом совершенно не интересовали ни национальность, ни профессия, ни служебное положение будущих мигрантов. Похоже, что портативный прибор-«фильтратор», которым пользовалась гадалка позволял выявлять личности, чей уровень психической энергии был выше, чем у прочих, тех, чей мозг отличается повышенной способностью «переваривать» интеллектуальную пищу. Понятно, зачем нужна их социуму подпитка такими индивидами. Духовный вампиризм… Хотя-а-а… Лунин внутренне ухмыльнулся, вспомнив программу, согласно которой КОМКОН-2 «…перемещал с неблагополучных планет на Землю лиц с невостребованным аборигенным обществом высоким интеллектуальным потенциалом, если тем на их планетах угрожает опасность»[2]. А чем отличается, по большому счёту, Островная империя от землян? Спасает элиту Континента, перевозя её к себе. Благодетельствует, так сказать… А то, что при этом проводит спасаемых через «Возрождение», а не через санатории, как делают земляне, так ответ прост: «Не взыщите, коллеги — на двести лет отстаём!»
«Возрождение» грубо, мясницким способом, но очень эффективно отсекало всё, что должно было остаться в прошлом, всё что мигрантам не понадобится в новой жизни. «Возрождение» безжалостно и жестоко адаптировало к новым условиям, за минимальное время очищало сознание под будущие социальные нормы[3].
Отбираемые островитянами личности были на своей родине одиноки среди большинства соотечественников, их существование протекало по отличающимся от стандарта психофизиологическим принципам. Они были «чужими среди своих», что должно было облегчить им задачу стать «своими среди чужих». Но в то же время чудовищное давление лагеря ни в коем случае не должно было создавать приспособленца, лебезящего перед обществом, в которое он вливается. Прошедшую через «карантин» личность, не ломали, а «отстирывали». И потом выпускали в землю обетованную. И предоставляли там просторы для деятельности: производственной, исследовательской, художественной.
…-Становись! -скомандовал старший по бараку.
-Равняйсь! Смирно!
— Все должно быть вылизано до блеска. -скрипучим голосом в который раз занудливо вещал костлявый и белобрысый береговик-десятник, поигрывая резиновым хлыстом, -Одеяла и подушки — выравнены, чтобы поверхность постели была совершенно гладкой. Черные полосы были должны сливаться в одну линию на всех одеялах. Скамьи расставлены вот по этой доске пола так, чтобы они стояли строго по прямой линии. Когда захочу, буду проверять расстановку с помощью артиллерийского прицела. Устрою весёлое житьё, если вдруг замечу отклонение хотя бы на волосок! Видите носовой платок? Белый? Так вот, провожу им по стене, смотрю и… Так, ну ладно, все в порядке… белый… Но если увижу хотя бы пылинку — смотрите пункт о весёлом житье.