Всеслав совершенно не был склонен развивать тему.
— Циркуль, сделай огромное одолжение. — отчетливо произнес он, — Помолчи, а?
«Фламинго» начало методически раскачивать. Противоестественно равномерно. Корабль вошел в спокойную серую атмосферу, в верхних слоях которой были совершенно бесполезны приборы прямого наблюдения. Включились всевозможные локаторы, а на большом экране в кабине развернулась карта Материка. Карта укрупнялась и разворачивалась.
В капсуле зашелестел голос Комова:
— Цитирую: «сли у нас существует единственный континент…, это означает, что конвекционные токи в мантии планеты формируют единую ячейку, т.е. вся «легкая» континентальная кора собрана над единым полюсом опускания мантийного вещества, вроде как мыльная пена — над воронкой водослива.
(На Земле мантийный цикл переходил в такую одноячейковую фазу минимум дважды — в середине протерозоя и в позднем палеозое; как раз тогда и возникали единые суперконтиненты — Мегагея и Пангея.) При столкновении микроконтинентов они «слипаются» и «мнутся в складки» (Гималаи, поднявшиеся по линии столкновения плывшего на север Индостана с Евразией). Так что в центральной части единого континента … обязательно должно существовать… нагорье — масштабов Тибета»[10]. Обратите внимание, коллеги! Должно, но не существует! Вместо этого — окруженный среднемасштабными горными цепями разлом, в котором красуются замкнутые озера-моря вроде земных Байкала и Каспия. Ещё одна пока не разгаданная загадка этого мира!
Всеслав сморщился и отключил звук, что, вообще говоря, инструкцией воспрещалось. Он, не отрываясь, смотрел на экран. Сплошной облачный покров Саракша был «снят» с экрана и по нему проплывали пепельно-голубые моря, жёлто-зеленые равнины, бурые хребты и массивы невысоких гор.
Вот она — планета, на которой произошло то, чего так счастливо избежала коммунистическая матушка-Земля. Мир, позабывший, что такое мир. Планета, где за несколько секунд уничтожали атомными бомбардировками огромные города. Планета, на просторах которой тысячи танков и миллионы солдат сходились в адском хаосе скрежещущей стали и воющего пламени, напролом лезли на кинжальный огонь пулеметов, пока холмы мёртвых тел не заваливали огневые точки, лишая врага возможности стрелять, или пока неприятельские пулемётчики не сходили с ума. Планета, где огромные концентрационные лагери работали, как заводы промышленно организованного массового убийства — в них сотнями тысяч истребляли людей голодом, изматывающей работой, особыми способами массового умерщвления.
Вот она — планета, на которой стали радиоактивными плодородные почвы, мутировали животные и растения, изменились русла рек, загнили морские заливы и бухты. Планета переполненных больниц и психиатрических клиник, где не лечили, а истребляли калек и идиотов. Планета недужных, жалких, недоразвитых детей, превращающихся в зомбированных взрослых; спешащих к преждевременной смерти.
Да, это так.
— «И всё-таки озлобленная гримаса на больном лице лучше радостной ухмылки на сытой физиономии румяного покойника!» — почему-то подумал Всеслав…
[1] БВИ. А. и Б. Стругацкие. Малыш (GPI:\\S15-Literature-Historical\S\Strugacky\58\p94)
[2] БВИ. А. и Б. Стругацкие. Малыш (GPI:\\S15-Literature-Historical\S\Strugacky\58\p116)
[3] Знатность обязывает
[4] Диспетчер на связи. Не беспокойтесь. Без проблем. Наш разведчик приземляется.
[5] Что вы, не автомат. Это пилотируемый разведчик.
[6] Ничего не разбилось, я вас уверяю.
[7] Приветствую! Вы — Лунин, так? Платформа номер девятнадцать?
[8] Это всего лишь ритуал. Формула.
[9] Я — Патрик О'Хара, дежурный диспетчер. Какой язык вы предпочитаете? Русский, я полагаю?
[10] Еськов К. Как и зачем я писал апокриф к «Властелину колец» (GPI:\\E111-Literature-Fantasy\Е\Esikoff\73\ p48)
ХОД 8
Саракш,
бывшее Государство Неизвестных Отцов
запретная зона № 30-0529
2-й час, 6 дня месяца Яблок, 9578 год от Озарения
…Дык сволочи они все, вот что вам скажу. Говорят, от Неизвестных Отцов ничего уж не осталось, а они как были цепными собаками, так и есть. Добро бы за похлебку служили, так нет же — вот уж сколько недель им продовольствие не подвозят. У крестьян хлеб отбирают, а службу свою цепную не бросают.
Добро бы за похлебку служили, так нет же — вот уж сколько недель им продовольствие не подвозят. У крестьян хлеб отбирают, а службу свою цепную не бросают. Все в караулы ходят. И стрелять стали даже как-то злее, метче, с голодухи, что ли, гады. Солдатушки — бравы ребятушки, массаракш… Впрочем, и наши в долгу не остаются. Вон, позавчера, Чирей из простого охотничьего ружья заряд резаных ржавых гвоздей влепил ихнему капралу прямо в каску, аж звон пошёл…
Ух ты, опять прут. Так, стало быть, утрешний патруль… Курят. А сигареты у них хорошие, видать с прежних запасов. И бубнят тихо. Сейчас завернут за кусты, тут и надо б ускориться… Ну, айда со святыми угодниками!
Муреш на четвереньках, чтоб не заметили за высоким сухим бурьяном, бросился через проселок, проворно перекатился в канаву (хорошо хоть — сухо), ужом юркнул в бетонную трубу и, лихорадочно двигая локтями, пополз. Где-то над ним сейчас встретились патрульные и их сменщики и даже не подозревают, как он их провел. Труба закончилась, теперь наверх, к колючей проволоке. Вот и заветная дыра, для вида замаскированная сухим кустиком. Веточки отодвинуть и все — в Зоне.