Потом лиловая махина начала таять, исчезла. И опять — ничего. Муреш, озираясь и приседая, выбрался на поляну. Там все было будничным, повседневным. Сон кошмарный! Он сорвал пук росистой травы и вытер лицо. Не-а, не сон. Его пробрала волна крупного озноба — не то от сырого утреннего холода, не то от пережитого. Еще светлее стало. Птахи зашевелились, кузнечик заверещал.
Муреш схватил в охапку коробку с грибами и понесся прочь. По дороге он твердо решил в деревне ни о чем не рассказывать. Пусть уж дальше над сумасшедшим Пером смеются, а не над ним.
Саракш
бывшее Государство Неизвестных Отцов
запретная зона № 30-0529
10 июня 2158 года, 15.33 (время земное)
Всеслав вышел наружу вслед за … за кем? Все одинаковы в багровых, словно вулканическая лава, адаптационных капсулах… «Фламинго» стоял на лесной опушке, каковая в свою очередь находилась в центре очень большой впадины правильно круглой формы и с аккуратными пологими склонами.
Рдеющий ботинок ступил на низкую, мокрую от росы лесную траву. Капсула с легким шипением растворилась, исчезли последние рубиновые искорки, и Лунин осторожно вдохнул воздух Саракша. Воздух показался самым обычным: прохладным и легким, пахло сыростью и прелью, листвой и хвоей, сырой землей.
Что-то неземное, совсем чужое тоже чувствовалось, только непонятно было — что именно. Трава достигала щиколотки; вокруг опушки темнели разной высоты деревья, кустарник и, кажется, необычайно ядреный папоротник. Густая и почти непроглядная темень сменялась непривычным рассветом без восхода. Становилось равномерно светло, как в пасмурный день на Земле. Точно так же не было теней и контрастов. Все казалось блеклым, полупрозрачным, двухмерным. Окрестности зримо вздымались к размытому, затянутому дымкой горизонту. Струйки тумана, вяло уползали вверх по склону. Некоторое время это неприятно раздражало взгляд, но очень быстро переставало замечаться.
Комов оглядел группу.
— Хочу напомнить, — с обычными снисходительными интонациями заговорил он, — что мы находимся в так называемой закрытой зоне севернее Голубой Змеи. Зона выделена нашим резидентом Странником специально для высадок. Район объявлен радиоактивно зараженным, его посещение считается смертельно опасным и строжайше запрещено. Разумеется, никакого заражения нет, но аборигенов это отпугивает. Кроме того, территорию по периметру охраняют войска, не пропускающие любопытствующих. Так что высадки землян здесь не должны беспокоить никого, кроме представителей местной фауны.
Легенда нашего появления уже отработана. Мы идем через западные ворота зоны. Тамошний гарнизон уведомлен Странником, что на днях из зоны выйдет экспедиция Департамента научных исследований, проникшая туда через восточный вход и пересекшая район по диаметру. Военнослужащим предписано встретить нас, оказать всемерную помощь, но общаться как можно меньше… во избежание ущерба для здоровья… их здоровья, конечно…
Комов едва заметно улыбнулся.
— Напомню также,- продолжал он, — что начальником экспедиции по бумагам, полученным от Сикорски, числится Марко Луччатти. Его помощники — Раулингсон и Лунин. Марта и я — всего лишь старшие лаборанты. Остальные вообще — рядовые рабочие. Все это вам известно, постарайтесь обойтись без «проколов». Лиц, не прошедших специального кондиционирования, прошу сократить общение с аборигенами до крайнего минимума. Разговаривать с этого момента разрешается только на местном языке.
До западного выхода из зоны — часа три пути. Впереди пойду я. Луччатти и Абалкин — следующие. Раулингсон, Лунин — замыкающие. Остальные — между нами. В путь!
За обещанные Капитаном часы стало совершенно светло (по саракшианским стандартам, разумеется). Группа миновала узкую и сырую впадину, пересекла довольно гадкий бурелом, продралась сквозь высокий упругий лозняк и очутилась на древней, потрескавшейся асфальтной дороге. Дорога выходила из ниоткуда: из травы, камыша и кустарника. Дорога вела вдоль глубокого оврага. Дорога выглядела безнадежно и уныло. Всеслав, осторожно ступая по выкрошенному асфальту, приблизился к краю обрыва и увидел на дне оврага рыжие от ржавчины, поросшие мхом цистерны, обломки какого-то транспортного механизма, разбросавшего бурые ленты гусениц. В густой траве журчало, оттуда торчали сваи, полупогруженные в воду, а на той стороне оврага свисали на искореженной арматуре куски битого бетона.
— Цивилизация. — воздел указующий перст Раулингсон. — Не отставайте, Кот. Теперь я выдвигаюсь в голову колонны. По праву заместителя начальника, так сказать.
Минут через двадцать они увидели контрольно-пропускной пункт. Лес метров на сто пятьдесят был вырублен. На очищенном месте кое-где вяло двигались люди в серо-зеленой униформе. («Не Гвардия, армейцы!» — отметил Всеслав.) В ограде из колючей проволоки между двумя вышками находились легкие двустворчатые ворота, рядом серел большой дощатый дом с блестящей цинковой крышей, очевидно, казарма. На вышках наличествовало по часовому в плащах и глубоких касках, там же были установлены пулеметы на треногах.
У казармы под навесом дымила полевая кухня. У кухни солдаты пилили, кололи и укладывали дрова. Под навесом большего размера стояли две боевых машины пехоты, грузовик и тягач, желтели деревянные ящики. Левее находились гараж, хозпостройки, невысокий искусственный холм, на нем — сплюснутый бетонный капонир с броневой дверью и темными прорезями амбразур. Над капониром возвышалась коническая башня из металлических конструкций.
«Вот она какая!» — подумал Всеслав. На Земле он пересмотрел сотни изображений башен гипноизлучения, узнал сооружение сразу, но ему казалось, что видит башню впервые.