— Не будет. И не надейтесь, — возразил второй слева присяжный. -Природу не обманешь. Для чего нам лицемерить? Спихнем его в училище, а оттуда он вылетит на Казхук. Зачем же зигзагами решать проблему? Давайте уж сразу. Вы, друзья, читали письмо из больницы от несчастной, слегшей с сердечным приступом? У каждого в бумагах есть копия, но, видно, есть смысл прочесть. Слушайте: «Чтимые судьи, прежде чем выносить решение по велению совести, пусть ваша совесть нарисует вам подвал.
Слушайте: «Чтимые судьи, прежде чем выносить решение по велению совести, пусть ваша совесть нарисует вам подвал. На трубе парового отопления стоит картонный ящик со старым одеялом внутри. В нем лежала пестрая кошка. Вся ее короткая жизнь прошла тут, в подвале. У нее не осталось никакой надежды на то, что ее приютят и полюбят. Она не убегала, когда к ней приближались. Но не оттого, что была доверчива, а потому что безмерно устала. Когда ее кормили, она неумело мурлыкала и пыталась благодарно потереться щекой о руку. Но ничего не просила, ничего не ждала, ни на что не надеялась. Подумайте же, кем надо быть, чтобы зверски убить совершенно безобидного, несчастного, никому не мешавшего зверька! Подумайте также, чего еще ждать от убийцы. Загоревшаяся кошка умерла сразу от болевого шока, а мучитель вышел из себя — его разочаровали, удовольствие оказалось таким коротким — и еще тыкал в тлевшее тельце железным прутом»…
— Достаточно! -не выдержала дама, -И так все прочли.
— Справедливость и Разум. -внушительно произнес второй слева присяжный, -Земля Правосудия. Без вещей.
— Третьего мнения, как понимаю, не будет. -сказал председательствующий, — Как голосуем?
— Открыто! Тайно! — хором сказали присяжные.
— В случае расхождения мнений выбирается вариант тайного голосования. -возразил секретарь.
Когда листки с решениями присяжных были собраны и проверены, председатель огласил итоги. Шесть голосов было подано за ссылку на Казхук, два — за отправку в военное училище, при одном «воздержавшемся». Всеслав был в числе большинства.
Гадиху Хи прямо с порога выкрикнул, что ему плевать на решение суда. Дежурный с трудом заставил его замолчать. При зачтении приговора нарушитель был полон страха вперемешку с наглостью. Дежурный вывел его, подталкивая в спину.
— Закончили. -подвел итог председатель. -Очередное заседание суда состоится через неделю, на нем будут разбираться четыре дела. Сейчас принесут коробку с карточками, на которых содержатся паспортные данные всех граждан Империи, ныне находящихся в пределах нашего города. Волей жребия девять из них станут присяжными в следующий раз. Тому, чья карточка будет извлечена первой, придется председательствовать. Секретарь, прошу вас.
Всеслав был серьезен и задумчив.
Саракш, Островная империя
Желтый Пояс, о. Цаззалха, город Дезго-Гайхози
Гимназия им. княгини Айхаги Достославной, учительская
4 часа 06 минут, 1-го дня 3-ой недели Серого месяца, 9591 года от Озарения
Урок только начался, до звонка оставалось целых 25 минут[1]. Всеслав разместился на диване прямо под ветвью крепкого широколистого растения, отдаленно напоминающего земной фикус. Оно произрастало в углу в большой керамической посудине и выполняло функцию главного украшения учительской. Со стен устало и мудро смотрели корифеи островного просвещения, обрамленные лакированными рамками. На большом круглом столе лежали пачки тетрадей, лист ватмана с недописанным зеленой гуашью заголовком: «За отличную успе…» и конфискованная у снайпера-шестиклассника трубочка для стрельбы жеваной бумагой (прилагался комплект старательно скатанных бумажных шариков). Многоярусная полка справа от дивана от пола до высокого потолка была тесно уставлена книгами в разнокалиберных переплетах. Лунин постоял перед полкой, заложив большие пальцы за брючный ремень и ритмично покачиваясь с носка на пятку. Потом ухватил за корешок и потянул книгу под названием «История и теория современной образовательной системы»[2].
— Скоротать время. -пробормотал он.
Революция и гражданская война на Архипелагах за год снесли все прежние социальные институты, в том числе и образовательные.
— Скоротать время. -пробормотал он.
Революция и гражданская война на Архипелагах за год снесли все прежние социальные институты, в том числе и образовательные. Институты просвещения прекратили существование. Школьные здания, переоборудованные в госпитали и штабы, превратились в развалины. Университеты, разграбленные мародерами, стали прибежищами бродяг и стай одичавших псов-людоедов. Уцелевшие в междоусобной мясорубке учителя влачили жалкое существование.
И в то же время страшный военный год оказался в истории островной школы весьма противоречивым временем. Крах старого очистил дорогу для безудержного развития нового. Радикально настроенные «новые учителя» начали безудержное экспериментирование и в их дерзких пробах одна удача приходилась на полсотни ошибок. При этом понятия «наоборот» и «не так, как прежде» априори считали равносильными понятиям «лучше» и «прогрессивнее». Новаторство ради новаторства, выворачивание наизнанку традиций прежней образовательной системы нанесло гораздо больше урона, чем принесло пользы. Впрочем, это характерно не только для саракшианских островитян: в Советских республиках нашей планеты в двадцатые годы ХХ века все было совершенно так же.