Вероятно, не зная об этом, Всеслав пришел к сходным выводам. Всеслав, поддержал Ван Юаня с других позиций, оценив роль Антона Саенко в Арканарском королевстве как эпизодичную, а деятельность — как абсолютно непрофессиональную. Действительно, с трудом овладевший азами средневекового образования и поднаторевший в искусстве феодальной интриги дон Рэба уверенно опознал в Румате чужака. Тогда как А. Саенко, специально подготовленный Институтом экспериментальной истории по современнейшим программам, так и не понял сущности Рэбы.
Всеслав заметил, что ликвидация дона Рэбы до переворота ничего не дала бы для дела землян, поскольку у Святого Ордена хватало в Арканаре ставленников и без Рэбы. А уж тем более бессмысленным было устранение Рэбы после переворота. А вот предлагаемое орлом нашим доном Рэбой сотрудничество[10] было для землян ценнейшей находкой! Фактически, ситуация была уникальной — появился посредник между двумя мирами: коммунистической Землей и позднефеодальной Авророй. Однако, изволите ли видеть, недостаточно сияющий моральный облик посредника вызвал у Антона-Руматы извержение однообразных эмоций (отвращение, презрение, брезгливость, гадливость) и не породил ни одной сколько-нибудь конструктивной и логичной идеи!
Так что же делать? Расформировать Институт, как предлагает Ван Юань? «Незамедлительно!»- считал Всеслав. Передать всю деятельность землян на планетах с гуманоидными цивилизациями в ведение КГБ? «Безотлагательно!» — полагал Лунин. И вообще — преобразовать КГБ в некий комитет по строжайшему контролю за контактами с сообществами разумных инопланетян, придав оному комитету большие полномочия.
С. Переслегин утверждает, что «резня в Арканарском королевстве поставила под сомнение концепцию прогрессорства[11]». Все было «с точностью до наоборот». Именно с этого момента выкристаллизовалась идея создания в составе разворачивающегося КОМКОНА-2, прогрессорской организации, которой следовало профессионально заниматься тем, что так дилетантски делали разведчики и наблюдатели ИЭИ. Естественно, я отнюдь не пытаюсь представить моего деда «изобретателем» спецслужб внутри КОМКОНА-2! Он только выразил вместе с коллегами носившееся в воздухе мнение подавляющего большинства сотрудников КГБ, причем его голос в общем хоре уж никак не мог быть самым басовитым.
З. Мутабве подвел итоги обсуждения Арканарской трагедии и в меморандуме на имя Р. Бхи выразил полнейшее согласие с мнением подчиненных. Аналогичные документы поступили от председателей 1, 2, 3, 4, 6, и 7 отделений КГБ.
Рамачандра Бхи горячо поддержал предложение по реорганизации КГБ и отстоял его во Всемирном Совете[12].
Так в ноябре родилось подразделение Комиссии по Контролю (КОМКОН-2), впоследствии ставшее вотчиной блистательного Рудольфа Карла-Людвига Сикорски. Сотрудники КГБ автоматически приобрели новый статус.
Новорожденный оказался не единственным: 15 ноября 2156 на свет появилась Анна Лунина, моя мама. Всеслав и Ирен провели с Аней декабрь-январь на североавстралийском побережье. Потом они вернулись в Окленд, где их уже ждала Магдалена Шурер — мать Ирен.
М. Шурер была талантливейшей мифотворительницей. Практически не прикасаясь к первой внучке Ане (второй внучкой была дочь Хелен Шурер, младшей сестры Ирен), Магдалена создала себе среди многочисленных подруг ореол хлопотливой бабушки, обихаживавшей Анечку (это делала Ирен), игравшей с ней (занятие Всеслава), воспитывавшей (удел Ирен), учившей ходить и читать (что делал Всеслав). На самом же деле моя прабабка была личностью весьма самодовольной и эгоцентричной, заботившейся только о себе. Мало того, даже отношения между ней и её дочерями особой теплотой и доверительностью не отличались. (Как, впрочем, ей впоследствии не удалось найти общего языка и с обеими внучками). Но при всем том Ирен, легко поддававшаяся чужому влиянию, хотя и не особенно любила мать, тем не менее, была под ее абсолютным влиянием.
Всеслав стал проводить на работе куда меньше времени. Но, приходя домой, он умело избегал общения с тещей, старательно уходил от конфликтов с женой (чаще всего спровоцированных Магдаленой), а все внимание уделял маленькой Ане. Думается, эпиграфом к его состоянию можно было бы взять название старинной американской кинокомедии (конец ХХ века, если не ошибаюсь) — «Один дома».
Всеслав, действительно, все более ощущал себя в семье одиноким. Его радовала только малышка. Всеслав подолгу гулял с ней, возил на регулярные медобследования, затевал различные игры. Отец, много и охотно снимавший Анечку на стар-видео, особенно гордился записью первого слова, произнесенного дочерью. И, кажется, впервые, Всеславу изменила его флегматичная сдержанность, когда, созвав знакомых на широкомасштабный юбилей (Магдалене стукнуло 60), теща во всеуслышание объявила: «Я счастлива! Внуча моя заговорила и сказала: «Бабушка!»» Всеслав, сияя улыбкой, подтвердил: «О, да, я даже заснял это.» Он включил вычислитель, направил проектор на экран, сконфуженные гости увидели и услышали, как Анечка четко произнесла: «Пап-па!»
Полагаю, Всеслав совершенно перестал рассказывать дома о том, что происходит в КОМКОНе-2, дабы не слушать тёщиных советов и комментариев «по существу дела». А между тем Лунин был уже на равных с заслуженными сотрудниками Комиссии. Его ценили в своей секции и приглашали в другие.