— Давай раз и навсегда определимся, — предложил Всеслав, — меня никто не «выпихивал». Можно сказать, это я вынудил себя «выпихнуть».
— Да ну? — поразился Гурон, -Чего только во Вселенной не бывает… Но это все равно не снимает вопроса: нужна ли операция «Штаб»? Если необходима, то для чего? Кому? Двигают нас, Пешка, словно… хм… словно пешек, с клетки на клетку, а смысла партии не видно. Нет, пешка не намерена философствовать о смыслах и тайнах высоких материй, просто объясните ей, пешке, что будет, когда она дойдет до конца и сверху прозвучит слово «мат». Добились успеха? Хорошо, отлично, великолепно! В чем он, этот успех?
— Боюсь, что обратился не по адресу. -флегматично ответил Всеслав, — Это тебе к самому Экселенцу на прием надо. А мною движут сугубо эгоистичные побуждения — хочу быть здесь.
— Бог в помощь. А что касается аудиенции у Сикорски — следует, сле-дует поразмышлять.
— «Должностная эти-ка КОМКОНа-2 действительно является подмножеством базовой этики социума — но подмножеством, в котором отсутствует, по крайней мере, одно положение — «я живу в обществе и должен руководствоваться всеми его этическими нормами». Оно заменено положением «я помогаю обществу жить нормальной жизнью, и ради этого могу пренебречь некоторыми его этическими нормами». Повторяю — это не этика социума, это этика в значительной степени внесоциальная в той — же степени, в какой внесоциальны контролирующие социум организации, то есть тот же КОМКОН-2»[5] .
— задумчиво процитировал Лунин.
— Понимаю, что ты хочешь сказать. Но принять не могу…
— Не мое. — отрицательно покачал головой Всеслав. -Из статьи Исаака Бромберга, сборник «Red Peace and Global Truth», не то прошлого, не то позапрошлого года издания.
— B БВИ?
— Нет. Печатное издание.
— Кстати о БВИ. Слушай, Пешка, ты никогда не задумывался, насколько реальна возможность ввода в БВИ заведомо ложной информации… Есть же в Большом Всепланетном Информатории система разных уровней допуска. Это вот — для избранных, это — для прочих, но всю картинку, наверное, не получает никто. Не зря ведь, по слухам, в архиве Странника лежат древние… ммм, как их… заккуpапии… — Гурон сморщился, пощелкал пальцами, вспоминая перевод хонтийского слова, -А, вспомнил, ну, папки же для бумаг! А сам он с музейным портфелем таскается — заккуpапия и портфель, они, того, понадежнее будут, чем электронная память БВИ: в той подправят и не узнаешь, как оно там на самом деле…
— Пожалуй… — озадаченно ответил Лунин. — А что это вдруг тебя озаботило?
— Не «вдруг». И не только это. Ладно, замнем проблему, все равно ни до чего доброго не договоримся. Есть хочешь?
— С моими доходами бедного писаря — и не хотеть! — фыркнул Всеслав, — это у вас, партийных бюрократов разносолы на столах.
— Бутерброды на заднем сиденье. Все — твои. Делюсь с трудящейся интеллигенцией. Лопай, не стесняясь, к завтрашней полуночи ты должен быть энергичен и силен.
Саракш, Хонти.
Пустырь на окраине Ур-Иля, борт глайдера «Лич»
00 часов, 13 дня месяца Фиалок, 9590 год от Озарения
Лунин стоял с рюкзаком за спиной на разбитой бетонной плите и слушал, как опускается глайдер. За полгода глаза уже привыкли к непроглядности саракшианских ночей, но все равно было очень неприятно напрягать зрение, чтобы различить силуэт «Лича». Поэтому Всеслав даже не открывал глаз. На слух ему казалось, что глайдер садится чересчур неспешно, и он старался представить себе, как это происходило бы днем. Получалось очень неплохо. Тогда он безуспешно попытался вообразить, как «Лич» снижается на Земле. Шипение стало громче, глайдер развернулся бортом к пустырю, осел сразу сажени на две и замер на вершине мусорного холма. Двигатель стих, Гурон и Пешка стали вскарабкиваться вверх по склону. Дверца глайдера скользнула под крышу, в кабине загорелся свет.
— Выключить! — мгновенно скомандовал Гурон и панель испуганно погасла.
Прогрессоры устроились на задних креслах, кабина закрылась, глайдер выдвинул стреловидные крылья. Внезапно машина стремительно подскочила и понеслась круто вверх, так, что у Всеслава подкатил к горлу кислый жесткий комок, а тело стало тяжелым и недвижным.
— Что за дела?! — возмутился он.
— Очевидно, датчики засекли чье-то приближение, — с трудом пояснил Гурон, — вот и ускоряемся.
— Ничего себе, ускореньице!
«Лич» выровнялся, бесшумно устремился вперед. Засветились экраны панорамного обзора. На западе было совершенно темно, а на востоке проступила россыпь огоньков. Они вспыхивали вразброс, хаотично, но постепенно сливались в линии — улицы Ур-Иля. Город скрывался в чернильном мраке, огни уже не пробивались сквозь тьму. Вокруг пребывало чугунное небо. Без конца и края, без низа и верха, густо-серое, фосфоресцирующее. Потом началась сизо-фиолетовая стратосфера. А машина все летела вверх и вверх. Только когда смутный клубок света вверху начал напоминать диск Тристара, когда прямо по курсу робко блеснула первая звезда, глайдер прекратил маневры и понесся на запад.
А машина все летела вверх и вверх. Только когда смутный клубок света вверху начал напоминать диск Тристара, когда прямо по курсу робко блеснула первая звезда, глайдер прекратил маневры и понесся на запад. В это время окружающая мгла выпустила из себя оранжевую полную луну. Тристар казался таким близким, добродушным и солидным, так ясно вырисовывались все его «океаны» и «материки», что смотреть на саракшианскую луну казалось сущим наслаждением.
Все было так иллюзорно и так необычно и в то же время безмятежно-спокойно, что уже не верилось, что глайдер стремительно несется, а не стоит на месте, что внизу лежит Саракш, и невообразимо далеко есть еще Земля, и что на обеих планетах есть города, леса, реки… Всеслав наслаждался комфортом, покоем и тишиной. Он невообразимо утомился за последние суматошные дни.