— Кот! — заорал в восхищении Луччатти, — Ну да, Кот — прямо в точку, молодец, Ревушка. Похоже. Властию, данною нам в пределах сей казармы нарекаем тебя, Всеслав Лунин, отныне и присно и во веки веков Котом! А-а-аминь!
— Кот? — Всеслав размышлял, барабаня пальцами по столу, — А что… Мне нравится… Пусть будет так. Мяу. А предпочел бы я, в первую очередь, диалекты эм-до и хо. Желательно в литературном варианте. Ну и базовый язык Отчизны.
Абалкин присвистнул и покачал головой. Луччатти посерьезнел:
— Вон куда нацеливаешься! Брось, для островитян мы еще не созрели. Рудольф зарубит подобные посягательства на корню. Ты что, не знаешь, чем заканчивались все попытки проникновения в Империю? Сикорски потерял кучу шпионов-аборигенов, ни один не дошел даже до Архипелагов. А ведь туземцам все карты в руки: на Саракше родились, там и жили. Кому, как не им знать обстановку.
— Мне кажется, Циркуль, -сказал Всеслав, -здесь была изначально допущена крупная ошибка. Как все происходило? Сикорски брал опытнейшего туземного разведчика. Сверхпрофессиональнейшего и наиталантливейшего супермена. Из него архитщательно лепили образ островитянина и забрасывали на Архипелаги. Но каким бы даровитым имперсонификатором тот ни был, полностью перевоплотиться необычайно трудно. Ведь всех тонкостей жизни на островах мы все равно не понимаем.
Материковая прослойка всегда просвечивает, опознать ее опытному имперскому контрразведчику ничего не стоит. Так что возможностей для разоблачения — уйма. А что будет делать островная контрразведка при провале вражеского агента? Перевербовывать? Да на кой черт — у островитян своих соглядатаев на Материке полным-полно. Значит — уничтожить на корню, что и происходит. Не так следует делать. Не так.
— А как? — полюбопытствовал развалившийся на постели Абалкин.
— Н-ну, примерно следующим образом. Островитяне же берут пленных. Вот в их числе и следует подсунуть разведчика и сделать так, чтобы им заинтересовались, а не повесили на ближайшем дереве и не сунули рабом в радиоактивную шахту. Агент должен быть не туземцем, а землянином и обладать букетом таких качеств, которые имперцам покажутся привлекательными. Конечно, его будут обращать в свою веру и жестко проверять на лояльность. Но при этом всегда будут помнить, что он чужак, и так или иначе спишут все возможные проколы на его иноземное происхождение. Сути же проколов просто не поймут, поскольку просвечивать будет инопланетная составляющая, а у имперцев на корню отсутствует любое представление о существовании иных планет. А?
— Пожалуй. Это идея.
— Дарю. — пожал плечами Всеслав.
— Раз уж между нами, девушками, зашел разговор об идеях, — осторожно сказал Луччатти, — говорят, что ты за что-то обрушился на Каммерера. Нет, я никак его не одобряю, но, по слухам, ты чуть ли не меморандумы и чуть ли не во Всемирный Совет направлял. Правда?
— Ја сматрам Максима Камерера за паметнога али каприциозног човека који чини све више због ћефа него због неопходности.- ответил Всеслав и, не удержавшись, ухмыльнулся, глядя на вытянувшееся лицо Луччатти.
Полигон «Кобра», Южная Монголия
Комплекс «Саракш», медицинский бокс
13 января 2158 года, 12.44
— Ну-с, как мы себя чувствуем?
— Искренне надеюсь, что хотя бы вы чувствуете себя неплохо. — проворчал Лунин. Он уже не полулежал в жуткого вида кондиционном кресле, сверкавшем золочеными деталями и опутанном неимоверным количеством проводов. Всеслав с чмоканьем отдирал от груди и рук зловещие коробочки с присосками и складывал их в приемник услужливого киберсанитара, — А вот у меня правую кисть судорогой сводит. Гадость какая. И голова кружится, хотя и не сильно. И вас плохо вижу. И…
— Это пройдет минут через пять. — успокоил врач, — К сожалению, возможны мелкие побочные эффекты при кондиционировании. Но Вы платите ими за полное безразличие нервной системы к обычному саракшианскому уровню загрязненности окружающей среды. Отныне для Вас почти безвредны и обычный уровень тамошней радиации, и — до определенной планки, разумеется. — химическое заражение вкупе с бактериологическим. Кстати, теперь для того, чтобы Вы опьянели, понадобится доза алкоголя раз в тридцать больше, чем для самого закаленного в пьянстве аборигена. Так-так-так… Значит с желудочно-кишечным мы поработали вчера, кровь у нас — завтра, дыхание — послезавтра. Не опаздывайте.
Всеслав содрогнулся.
— Что вы, доктор, — заверил он с неискренним энтузиазмом, — Как можно!
Полигон «Кобра», Южная Монголия
Комплекс «Саракш», бокс лингвоадаптации
13 января 2158 года, 15.09
Приставка-анализатор только называлась приставкой. Она была в рост человека и с четырьмя экранами разных размеров. Виски Всеслава украшали могучие желтые рога необычно крупных мнемокристаллов и Кот напоминал древнюю статую Моисея.
— Вы можете перевести стихотворение? — стеснительно поинтересовалась молоденькая лаборантка, когда по левому верхнему экрану поползли строки.
— На какой язык, о прелестный цветок утренней свежести? — спросил с некоторой запинкой Всеслав на эм-до. Лаборантка смутилась еще больше:
— На эм-до.
— Обуревает ужас меня, что потребной красою речи не обладаю. — усомнился Всеслав. — Однако не пытающийся свершить — не свершит. Итак: