Дредноут посреди фьорда медленно и беззвучно разворачивал башни, выцеливал на берегу чудовищными жерлами пушек оцепеневший от ужаса вражеский форт. Орудия с ревом выметнули огонь и дым. Поверх изображения на большом настенном экране поползли титры. Историческая кинодрама «Броненосец Боцойги» закончилась, в зале включили свет. Восемьдесят второй мужской, семьдесят девятый и сорок шестой женские отряды «выпускников» вышли из клуба и построились.
Старшие повели их в барак, благодушно разрешив идти не в ногу — «выпускникам» теперь это позволялось…
В конце прошлой недели в клубе состоялось итоговое собеседование. На нём объявили, что карантинный срок пройден, детекторное обследование «лиловых» завершено, проверка службами госбезопасности закончена, языковая подготовка в основном проведена. Корвет-капитан Хацуко Зо вручил бывшим «ха» паспорта подданных Островной империи. Большая часть получила толстые книжечки в ярко-желтых обложках с трехцветным чёрно-золото-серебряным имперским флагом. Меньшая — в том числе Гурон — точно такие же, но с белыми корочками. И всего лишь четверым — среди них оказался Всеслав — вручили черные паспорта. За исключением цвета обложек документы ничем не отличались. Фотографии в фас и профиль, новое имя — на первой странице, отпечатки пальцев — на второй, оклеенной полиэтиленом. Потом имела место таблица личных данных: группа крови, особые приметы. Листки с разделами «Категория согласно «Лестнице Званий»», «Семейное положение» и «Регистрация по месту жительства», были целомудренно чисты.
Раздавали также справки о сданных за курс начальной школы экзаменах. Всеславу был при изумленном молчании «выпускников» выдан новенький аттестат о полном гимназическом образовании. Пожимая Лунину руку и поздравляя его, корвет-капитан Хацуко Зо выглядел несколько ошарашенным.
Впрочем, документы тут же изъяли, сообщив, что окончательно выдадут только в день отправки.
Десятый и одиннадцатый дни прошлой недели впервые объявили выходными. Вечером десятого дня отвели в солдатский душ и сообщили, что можно мыться горячей водой в течение целых двадцати минут[2]. После того как восемьдесят второй отряд вышел в раздевалку, обнаружилось, что исчезли их одежда с метками и обувь. Люди по привычке испуганно съежились, ожидая неприятностей. Но отворилась дверь и два солдата со снисходительными ухмылками вкатили в предбанник тележку с картонными коробками. Старшим приказали подобрать для каждого «выпускника» одежду по размеру. В комплект для обладателей черных и желтых паспортов входили: вполне приличные ботинки, носки, нижнее белье, белая рубашка, широкие темно-серые брюки и что-то вроде кителя с глухим воротником. «Белопаспортникам» достались мундиры солдат береговой охраны без знаков различия, островерхие матерчатые шлемы и сапоги.
Пюре из сушеного картофеля с жареной рыбой и овсяный «кофе» на завтрак вызвали у многих счастливые слезы на глазах…
Сейчас отряд шагал по вечернему лагерю мимо освещенной прожекторами виселицы. Под ней на табуретах стояли со связанными руками и с петлями на шеях трое провинившихся «дзэ-зеленых». Их поставили здесь с утра и отпустили столько жизни, сколько удастся выстоять. Ноги четвертого смертника уже подкосились, так что теперь он висел над поваленным табуретом. Казнимые безучастно смотрели поверх голов «выпускников». Те, в свою очередь, не обращали внимания на «зеленых». Рядом с виселицей на аккуратно подстриженном газоне лежала голая женщина с безумными глазами из отряда «дзэ».
Рядом с виселицей на аккуратно подстриженном газоне лежала голая женщина с безумными глазами из отряда «дзэ». Серое скомканное рубище валялось рядом. Ее ноги были широко расставлены. Охранник, сняв штаны, насиловал ее. Рядом, позёвывая, стоял унтер-офицер.
На вечерней поверке (куда можно бежать с островка, окруженного океаном?!) Хацуко Зо после переклички сообщил, что в час ночи состоится посадка части отряда на прибывший пассажирский дизель-электроход. Среди уезжающих были только владельцы желтых паспортов. Их тут же увели получать сухой паек на дорогу.
В углу Гурон невесть где добытым обрывком шинельного сукна наводил блеск на сапоги. Всеслав присел рядом, глядя в сторону.
— Давай прощаться. — прошептал Абалкин. -После подъема поговорить уже не удастся. Меня переводят в казармы береговой охраны. Пока на Цузуе и без чина, но, полагаю, очень скоро… кхм… выслужусь и переведусь. А как ты?
— Еще не знаю. Молчат. Что ж, удачи тебе, Лёва, и скорой связи.
— Тебе тоже. Прощай. Увидимся.
Но они больше не встречались.
Саракш
Островная империя. Белый пояс. Остров Цузуй.
Карантинный лагерь «Возрождение»
05 часов, 10-го дня 2-ей недели Оранжевого месяца, 9590 года от Озарения
— Бывший номер Ха-82\11, а теперь гражданин Бидзанби Да, если не ошибаюсь?
— Так точно… -Всеслав замялся, не зная, как обращаться к поджарому бритоголовому мужчине средних лет, с широкими плечами и большими крепкими кистями рук. Лицо было уверенным и чуть насмешливым, слегка смуглым, серо-голубые глаза — с прищуром. В углу рта пускала струйки ароматного дыма деревянная с серебром трубка. Он восседал прямо на столе рядом с письменным прибором, положив ногу на ногу, облапив колено сплетенными мосластыми пальцами. На нем отлично смотрелся штатский костюм точно такого же покроя, что и на Всеславе, но из куда более дорогой и качественной ткани. Да и зеркально начищенные ботинки тоже выглядели не дешевыми.