Хотела знать правду? Получай! И не жалуйся потом, ибо сама хотела вспомнить всё.
В пору было кусать себя за локти и жалеть о тех днях, когда она с упорством серийного маньяка насиловала собственную память ежедневно и ежечасно. Спрашивается — зачем? Чтобы снова оказаться на перепутье судьбы? Чтобы опять почувствовать себя чужой? На этот раз — чужой среди своих.
Все девочки мечтают стать принцессами, потом добрые сказочники внушают мечту о принцах, а в итоге кроме комплексов и не сложившихся судеб ничего не получается. Принцессы безуспешно борются с целлюлитом, заглядываются на чужих принцев, которые в ближайшем рассмотрении оказываются, в лучшем случае, пригодны только на роли коней неопределенной масти. А жизнь проходит мимо в основном в трудах праведных и суете всех сует. Вот так живешь себе, живешь, не ведая своего маленького простого счастья — просто дышать, гулять по парку, покупать цветы и одежду детям, а потом тебе зачитывают приговор, не подлежащий обжалованию. И ты отправляешься на эшафот долгим коридором боли, мучений, предательств и угрызений совести. Самое смешное, что в предыдущей жизни Хелит никогда не хотела быть принцессой. В детском саду ей хватало роли Лисички-сестрички, в юности — безответной влюбленности в самого умного мальчика из «В» класса, а в жизни взрослой — самоуважения и любви детей.
Хорошо хоть Мэй совершенно ни в чем не «прынц». Он лучше — он мужчина, которого можно уважать. За умение делать выбор, за силу воли, за спокойную уверенность в собственной правоте.
А вот Хелит уже ни в чем не могла быть уверена, самое главное в себе. И чувствовала себя этаким диковинным кентавром, если не придираться к лошадиной части образа. Одна душа на два тела из разных миров — чем не аллегория?
Можно сколько угодно иронизировать по поводу жизни сказочной принцессы в новообретенной реальности, но чувства старухи, сидящей у разбитого корыта, Хелит познала на собственной шкуре. Золотая рыбка — просто садистка. Вот именно поэтому все сказки заканчиваются страстным поцелуем героев на пороге спальни, ибо дальше их ждут исключительно будни, где у благородного рыцаря и прекрасной принцессы начинаются совсем не сказочные неприятности.
Тем памятным утром 70 дня Эссирэт им с Мэем захотелось повторить ночной опыт. В целях профилактики провалов в памяти. Но прежде, чем Хелит успела убедиться, что в глубинах её сознания больше ничего не скрывается, в опочивальню ворвался целый отряд исполненных азарта придворных во главе с вездесущим ир'Брайном. Застать любовников в самый интересный момент не удалось только отчаянными усилиями Флин и Ранха. Верных слуг пришлось отскребать от двери в опочивальню, которую они обороняли от посягательств собственными телами. Дальше всех в проявлении своей преданности пошла Бессет. Она повисла на ноге у ир'Брайна и для пущего эффекта вонзила царедворцу зубы в коленную чашечку. Под аккомпанемент вопля столь внезапно укушенного Риадда, пронзительного девчачьего визга и возмущенной ругани на языке ангай делегация возмущенных придворных проникла в спальню. Тут тебе и лорд Тьели — хитрый прохвост, нимфоманка — леди Двинвен, и благородный мужеложец — лорд Рвенал! Куда ж без него?
Их возбужденным взорам предстала картина достойная дворцовых анналов: Хелит прикрылась одеялом по самые глаза, а Мэй восседал на краю кровати и с самым задумчивым видом изучал лезвие Крыла.
Приличия ради, его чресла укрывались краем покрывала, но и только-то. Рыжий перевел взор от полосы благородной стали на незваных гостей, и в самых неделикатных выражениях поинтересовался, чем вызван столь ранний визит. К тому времени, когда Мэй завершил описание сомнительных добродетелей нарушителей его сна и спокойствия, Риадд умудрился все же оторвать от себя Бессет и, шипя от боли, пояснил свое присутствие исключительно интересами короны и безопасности Тир-Луниэна. Подобный ответ Мэйтианна ни капельки не успокоил, и он решил уточнить, стоит ли ему понимать присутствие такого количества посторонних людей в опочивальне благородной женщины, как оскорбление его — князя из рода Джэрэт — чести. А так же испросил, где и когда лорд ир'Брайн сможет дать ему удовлетворение в поединке, дабы смыть сей позор кровью. И поглядел на придворного весьма и весьма кровожадно. Драться с Мэем решился бы лишь отчаянный самоубийца, поэтому королевский легат срочно пошел на попятную. Он свалил всю вину на короля, дескать, государю приспичило срочно поговорить о военной обстановке в Приграничье, и никто, ну совершенно никто, не мог себе даже вообразить, что гость леди Хелит Гвварин окажется не совсем одет.
Пока продолжалась эта содержательная и куртуазная беседа Хелит думала о том, как стоит повести себя в столь щекотливой ситуации. Повторить ли подвиг леди Годивы и окончательно шокировать подданных Альмара, или же продолжать прятаться под одеялом и дожидаться, чем кончится обмен любезностями?
— Государь требует немедленного отчета? — серьезно уточнил Мэй.
Риадд опрометчиво кивнул.
Тогда Рыжий встал во весь рост и направился к дверям. Голый. Взоры присутствующих совершенно непроизвольно сместились ему ниже пупа. Положим, если бы леди Двинвен никогда ничего подобного не видела, словно непорочная юница Бессет, то выражение её лица еще как-то можно было оправдать. Но Хелит успела наслушаться о своеобразных подвигах благородной дамы, чтобы питать иллюзии. Вытаращенные глаза леди Двинвен и румянец, окрасивший её пухленькие щечки, невыразимая словами радость на круглом лице лорда Тьели и сдавленный клекот, издаваемый потерявшим голос ир'Брайном, да и вообще, вся эта комедия с обнаженной натурой, повергли Хелит в неуемное веселье. Она тихонько прыснула, попыталась закрыть себе рот руками, но все кончилось тем, что пришлось залезть под одеяло с головою и там трястись от истерического хохота. Смеялась до икоты, до колик в животе, до слез.