— Вот она благодарность Джэрэт'лигов! Ты ему девку спасаешь от лютой смерти, нянчишься с нею как с родной дочерью, а в ответ тебя грубо посылают.
К чести Хелит она про Волчару ни единого дурного слова не сказала. Подробности их совместного путешествия Мэй узнал от Аллфина. Потихоньку вытянуть из мальчишки правду оказалось не сложно.
— Ты ж вроде сам хотел на лот-алхавский трон залезть? Передумал? — огрызнулся Мэй.
Лайхин оскалился по-волчьи, обнажив острые выступающие вперед клыки, лишний раз демонстрируя схожесть с серым лесным разбойником.
— Глайрэ'лиги всегда под себя гребли, — напомнил князь Аларинка, одаривая Волчару ехиднейшей своей усмешкой. — Им только дай добраться до королевской казны.
Тому бы в драку, да кто ж против Сайнайса пойдет? Не успеешь охнуть, как ни одной целой кости не останется.
Лайхину пришлось только зубами скрипеть.
— Хватит! — рыкнул Мэй. — Мне надоело.
Ему и в самом деле надоела эта игра. Детская хитрость Высоких Лордов заслуживала только насмешки. Но смеяться Рыжий не торопился. Виданное ли дело, чтобы Сайнайс и Волчара со свитой без всякого словесного сопротивления легко поклонились и поспешили ретироваться? Словно Мэй уже одел венец.
Детская хитрость Высоких Лордов заслуживала только насмешки. Но смеяться Рыжий не торопился. Виданное ли дело, чтобы Сайнайс и Волчара со свитой без всякого словесного сопротивления легко поклонились и поспешили ретироваться? Словно Мэй уже одел венец.
Мэйтианн застыл на месте, потрясенный и совершенно сбитый с толку.
«Что же это получается? Вхожу в роль?» — подумалось ему. — «Получается, если все вокруг скажут тебе тысячу раз: «Мой государь», то начинаешь верить в свое величие?» Мэю всегда казалось, что королем должен быть особенный человек, обладающий мощным и гибким умом, обостренным чувством справедливости, но не жестокий, дипломатичный, но не лжец. К тому же иметь авторитет у подданных и военный талант. А себя таковым Рыжий не считал. Нет, разумеется, заслуги имелись и немалые, особенно в том, что касается ратных подвигов. Но, боги, как же это мало!
Он шел по коридорам цитадели кружным путем, специально удлинив свой путь, пытаясь собраться с мыслями. Хелит говорила, что в её мире существует поговорка: «Каждый сам кузнец своего счастья». Интересное высказывание. Если так, то, принимая из рук молодого Гваихмэя платиновый венец, Рыжий ковал себе вовсе не счастье, а погибель. Ведь исполнится третье условие и тогда Хелит сможет идти к Читающей… Что будет дальше, Мэй думать не хотел. А если он останется без Хелит?!
Лойс! Может быть, ты знаешь?! Или родиться в Лойсов день означает только одно — быть проклятым с мига своего появления на свет? Почему он обречен вечно жертвовать всем, что имеет? Тогда в Мор-Хъерике он не понимал, что теряет, но теперь-то все иначе.
Два молчаливых стража распахнули настежь двери в церемониальный зал, который во все века потрясал воображение своей простотой и величием. Серый полированный с золотистыми прожилками камень на полу, стены, покрытые снизу доверху прекрасными по красоте и совершенными по исполнению барельефами. Тут тебе и битвы времен Первого Царства, и лики королей униэн, и изысканные узоры. А в узкие, не шире локтя, высокие окна, забранные бледно-синим и золотисто-желтым стеклом витражей, лился свет, разрезая пространство холодными и теплыми лучами-клинками.
Высокие Лорды, ждали только Мэя, образовав круг. Символ равенства Домов, знак единства и согласия. Рыжий всего лишь равный средь равных — по крови, происхождению и титулу. Такой же, как и все остальные, но избранный стать на ступень выше.
Лорд Ольвен в вороненых доспехах, загадочная улыбка застыла на устах Сайнайса, а напротив невозмутимый Ранэль в высоком верхнем шлеме украшенном золочеными лебедиными крыльями. Мрачный, как на похоронах Орэр'илли и Сэнхан необычайно бледный и напряженный, как тетива лука. Ну и разумеется, Лайхин в плаще, подбитом волчьим мехом — со злорадной ухмылкой, растянувшей тонкогубый рот. С сыном лорда Тиншера — белокурым серьезным юношей по имени Киан Рыжий знался ещё до последней войны, а вот внука Гваихмэя — он видел впервые. По виду и некоторым деталям Мэй сделал вывод, что они с лордом Тэндалом практически ровесники. Тот сильно волновался и старался лишний раз не смотреть на претендента, то ли от смущения, то ли от наследственной неприязни. Гваихмэй никогда не любил Финигаса, и по инерции его сыновей тоже. Причины неприязни коренились в далеком прошлом, и оба старых князя унесли эту тайну в бездны Тэнома. Впрочем, Финигаса тяжело было возлюбить — это факт.
Мэйтианн сделал круг по залу, обойдя всех собравшихся, поприветствовав каждого из Высоких Лордов, а затем поднялся на небольшое, в две ступеньки, возвышение. Золотистый свет из витражного окна за спиной окутал фигуру Рыжего со всех сторон, точно сияющий кокон.
Огонь волос и высокая фигура в темной и вовсе не торжественной одежде — Мэй не только походил на горящую свечу, он и чувствовал себя так же.
Что тут виной — обычное волнение или сокрытое в цитадели волшебство, но Рыжего охватила дрожь, под кожей разлилось жидкое пламя, и какое-то мгновение он полностью ослеп и онемел. Право же, оставаться один на один со своей душой довольно мучительно.
— Мы клянемся честью своей, кровью и благословением Великих духов, что единодушно и без принуждения, по доброй воле и без тайного умысла выбираем мужа сего из благородного рода Джэрэт, званого от рождения Мэйтианном, и прозванного Отступником, сына Финигаса, внука Фаранна, и призываем его на трон славного Тир-Луниэна.