— Ты опять был ранен? — спросил Тайгерн, отыскав в коллекции шрамов Рыжего новинку.
Тот равнодушно махнул рукой. Мол, стоит ли придавать значения таким мелочам, если все равно заживет. Ежедневные воинские упражнения и всамделишные битвы превратили тело старшего сына Финигаса не только в летопись боли, но и в настоящую боевую машину. Тайгу было впору устыдиться своей сытой силы, которая в любом случае не чета матерой мощи брата.
— Подбери мне одежду поприличнее, чтобы не совсем уж пугалом ко двору появиться, — попросил Мэй, оценив качество бритья без порезов. — На твой выбор, но не слишком ярко. Хорошо?
— Ты пойдешь во дворец? — изумленно выкатил глаза на Рыжего младший брат.
— А что нельзя?
Абсолютно понятно, что Мэй не собирался объясняться с Тайгерном, тем более делиться планами.
— Что ты удумал? — спросил тот прямо.
— Я хочу увидеть Хелит. И больше ничего, — в том же тоне ответил Рыжий, то бишь, резко и с нескрываемым вызовом. — Сам знаешь, что негоже появляться женщине лохматым дикарем. Или думаешь, не пустят?
Хотел бы Тайго видеть смельчака, решившегося преградить путь сыну Финигаса, когда тот больше двадцати дней провел в седле и чуть не загнал лучшую свою кобылу, поспешая на встречу.
— Пустят. Но Альмара ты только разозлишь.
— Наплевать мне на Альмара и на его злость, — фыркнул небрежно Мэй.
— Тогда зачем…? — попытался понять Тайгерн, но был грубо прерван.
— Тебе так нравится глядеть на мою голую задницу? — прошипел Рыжий. — Я не люблю разговаривать без штанов.
Меня это нервирует.
Чтобы не дразнить и тем паче не нервировать брата Тайго срочно отдал ему новый ни разу не надеванный камзол. Цвет немного не тот, но столь любимых Мэйтианном зелено-серых нарядов, он не носил. Придется Отступнику довольствоваться глубоким синим оттенком и жемчужным шитьем. Высокие сапоги, черные штаны, простая, но добротная перевязь, и тщательно вычищенный плащ с гербом вполне устроили не привередливого к одежде Рыжего. Без венца и других княжьих регалий его визит в королевский дворец не мог считаться официальным, а посему можно было обойтись и без фамильных цветов и прочих церемоний. Кинув придирчивый взгляд в зеркало, Мэй решил, что ничего в его внешнем виде и одежде не должно спровоцировать Альмара на возмущение. Мужчина пришел к женщине разобраться со своими чувствами, и не его вина, что эта встреча пройдет на глазах у всего двора. Если понадобилось бы, то он явился бы на бал к самому Тэному. Выругав себя за дурацкое направление мыслей, Мэй подколол пряди волос над висками и почувствовал, что готов увидеть Хелит. Ну,… почти готов.
Это в юности Рыжему не приходилось задумываться над тем, какое впечатление он производит на женщин. Хоть в дерюге, хоть в доспехах, хоть в золотом шитье по бархату, его всегда окружала броня воинской славы и величия предков, а, кроме того, Мэйтианн'илли знал тогда, что испытывает к своим женщинам, и еще точнее ведал о взаимных чувствах возлюбленных. Не то, что ныне…
Долгая дорога в столицу дала массу времени и возможностей подумать над произошедшими с ним метаморфозами. Хелит сумела найти в его душе какую-то потаенную лазейку в незнакомые самому Мэю глубины. Туда, куда он даже не пытался заглядывать, искренне полагая, что там во тьме живут лишь демоны и чудовища.
Воспоминания о Лот-Алхави у Рыжего всегда были с привкусом крови и вина, сильнее он любил и ненавидел только родной Галан Май. Величественный город униэн не стал церемониться со своим любимым недругом и сразу сомкнул тонкие сильные пальцы на горле князя, заставив Мэя от боли вонзать ногти в собственные ладони. Постарели деревья, потрескались статуи, но каждое окно, каждая стена и каждый камень под ногами узнали рыжего сына Финигаса, своевольного и дерзкого, веселого, жестокого и непобедимого.
«Ты ли это, Веселый Мэй? Ты ли? Отчего ты молчишь?» — кричали они и смеялись вслед.
Прошло больше пятидесяти лет с тех пор, как Мэй покинул столицу, и за это время многие успели подзабыть его лицо, а кое-кому из юных так и вовсе не довелось познакомиться с Отступником. Поэтому стража при входе далеко сразу же узнала Рыжего. С него испросили приглашение, и даже, когда Мэй демонстративно откинул капюшон плаща, это не произвело особого впечатления на молоденького офицера. Конфуза не произошло лишь потому, что рядом оказался полусотник из ветеранов Мор-Хъерике.
— Милорд, вы вернулись?! — изумился тот, и, не размышляя, тут же попытался опуститься пред Отступником на одно колено.
Но был вовремя подхвачен за локоть.
— Не спеши, Кагг.
— Вот уж не надеялся на встречу, милорд! — с чувством вздохнул полусотник, и прикрикнул на подчиненного. — Немедленно пропусти, благородного лорда…, — он замешкался, смутился и сумел лишь пробормотать чуть слышно, — Мэйтианна.
У ветерана язык не поворачивался называть такого человека грязным прозвищем «Отступник».
— Спасибо, Кагг. Я ненадолго. Только повидаю свою любимую девушку, — улыбнулся Мэй.
Слово «любимая» далось ему с неимоверным трудом, раскаленным обручем пережимая глотку.
— Кто это? — спросил юный в'етт у начальства, впервые видя оное в таком душевном смятении.
— Это сам Мэйтианн'илли Джэрэт'лиг, князь Приграничья, сын Финигаса и мой командир.