Верховный король лихорадочно расстегнул самую верхнюю пуговицу камзола, чтобы освободить шею и облегчить себе дыхание.
— Что будем делать? — озабоченно спросил ир'Брайн, мрачно наблюдавший за сценой, из-за плеча Альмара.
— Завидовать, — усмехнулся король. — Как минимум.
— Теперь мы знаем претендента?
Альмар покосился на своего легата так, словно ничего глупее слышать ему ранее не доводилось.
— К чему гадать, Риадд, если можно спросить прямо у Мэя? — лукаво спросил он.
— То есть? — не понял ир'Брайн.
— Если Рыжего спросить, то он ответит.
Перед королем расступались, давая проход к возмутителям спокойствия. И даже сами герои вечера не смогли проигнорировать появление государя, им пришлось отвлечься от долгого поцелуя. Рыжий низко поклонился владыке Тир-Луниэна, осторожно заслоняя собой Хелит.
— Государь мой Альмар!
— Я рад видеть тебя, Отступник, — молвил король, пересиливая острое мучительное чувство… вины?… неприязни?… недоверия?
Если кому-то казалось, будто князь Приграничья ведет легкую и привольную жизнь, то для того, чтобы убедиться в обратном, достаточно увидеть, как изменилось его лицо. Пожалуй, не будь у Мэя такого редкого цвета волос, то Альмар сразу и не признал бы его. Морщины в углах рта и глаз стали глубже, шрамов прибавилось, а губы уже привычно сжались в тонкую суровую линию.
— Я надолго не загощусь, государь.
— Очень разумно с твоей стороны, Мэй. Разве армия дэй'ном уже изгнана из наших земель? Или ты привез весть о своей окончательной победе?
«Зачем ты это делаешь? Зачем намеренно оскорбляешь достойного воина и прославленного полководца?» — спрашивал сам себя король, и не находил ответа.
Но Рыжий и глазом не моргнул. Наоборот, он улыбнулся, как ни в чем ни бывало, и развел руками:
— Старею, мой государь, старею.
Видно, исчерпалась вся моя удача. В Мор-Хъерике вся осталась.
— Так, может быть, ты явился просить подмогу?
— Спасибо, государь, я обойдусь. Мне уже ведома цена твоей помощи, — ответствовал Мэй, заставив охнуть и втянуть головы в плечи невольных слушателей.
— Упрекаешь меня, Отступник? — холодно полюбопытствовал король.
— Вовсе нет. Наоборот, хочу тебя поблагодарить.
— За что же?
— За заботу о леди Хелит, разумеется. Когда я её еще свозил бы столицу показать?
Рыжий сжал в своей ладони дрожащие пальцы девушки, призывая к спокойствию.
— Это самое меньшее, что я могу сделать для леди Гвварин. И для тебя, Отступник, тоже, — фыркнул Альмар.
— Я недостоин твоей милости, мой добрый государь! — заявил Мэй. — Ты и так сделал для меня все, что мог.
Его изысканный поклон не смог бы раскритиковать даже самый дотошный церемониймейстер. Все же Мэйтианн столько лет был придворным и как никто иной умел оскорблять и клеймить самыми невинными фразами.
— Я помню.
Память властелина Тир-Луниэна непростая вещь, она почти бездонна. Ничего он не забывает, и нет Альмару Гваэхаду отдыха и покоя ни днем, ни ночью. Да и не способствует тонкая корона легкомысленной забывчивости. Этот разговор отправится туда же — в копилку нелюбви-непрощения. И когда настанет час… Впрочем, у Рыжего своих счетов в Альмару немало. И кто хоть раз попытался измерить глубину его муки? Разве кому-то ведомо сколь сильно мается муками совести сам Верховный король? Вот уже больше пятидесяти лет снится ему регулярно Морген Джэрэт'лиг — нездешний ветер рвет его вороные косы, а из зияющих ран глазниц текут чистые, как хрусталь слезы. Финигас имел полное право ненавидеть государя… И память о давнем прегрешении не дала Альмару кликнуть стражу. Хотя, конечно, хотелось. Но король развернулся на каблуках и удалился развлекаться, оставив парочку отбиваться от липкого любопытства придворных.
Жалел потом, но обратно время ведь не воротишь.
Пришлось сбежать, причем в самом прямом смысле этого слова. Бежать и путать следы в бесчисленных коридорах, в тщетной надежде обмануть приставучую гончую — людскую молву. Они остановились где-то между винным погребом и ледником, в темном и пыльном закоулке. В том самом месте, где, по словам Альмара, плетутся самые дерзкие заговоры.
— Зачем ты его дразнил? — спросила Хелит, отдышавшись.
— Если он меня ненавидит, то пусть хотя бы за дело, а не только лишь по долгу службы.
Девушка не видела выражения на его лице, но Мэй совершенно определенно улыбался. Не так как раньше, не одними губами, но и глазами, а может быть, и сердцем.
— Он так трясется над своей короной, что убьет нас обоих. Меня — чтоб не исполнилось пророчество, а тебя — так, на всякий случай.
— Хитроумный ир'Брайн успел внушить Альмару, что я замыслил месть и измену, — понимающе хмыкнул Рыжий. — Может и вправду исполнить лойсово пророчество? О да! Финигас точно будет так рад, что живые слышат его ликующие вопли со дна бездн.
— Ты серьезно? — изумилась Хелит.
Ответил Мэй поцелуем.
— Не забивай себе голову чужими заботами и страхами. Хорошо? Только не сегодня…
Чистую правду говорил. На эту ночь у Рыжего были совсем другие планы.
— Кыш! — бросил он перепуганной до онемения алаттской свите.
Видит Ито Благая, Мэй меньше всего хотел показаться нетерпеливым.
— Кыш! — бросил он перепуганной до онемения алаттской свите.