И тут обоих княжичей настигла весть о внезапном прорыве Желтых Повязок с фланга. Положение армии униэн усугублялось еще и тем обстоятельством, что войска из Лот-Алхави, отборные и свежие силы подкрепления, задерживались. Глаза Финигаса сверкали торжеством и мстительным превосходством, когда он официально передавал все права на Галан Май Сэнхану. По большому счету, Мэю было уже все равно. Роковые слова сказаны, публично названный «отступником» лишается всех прав наследника навсегда, пусть он сто раз первенец. Все сразу вспомнили о пророчестве ангайской вещуньи, а, самое главное — о дне рождения Мэйтианна'илли. Как говорится, Лойс клеймит не глядя, но всегда приходит по душу своего помазанника. Иначе как бы сын осмелился поднять меч на отца? Мэй не стал никого разочаровывать и молча отрекся, как требовали традиции. Но войну никто по такому ничтожному поводу отменять не стал, разумеется. Гибнуть в первом же бою, чтобы избежать позора, Рыжий тоже не собирался. С отеческим благословением или без оного, а жить ему не разонравилось.
— Я его не вижу! — отозвался Мэй.
Зато он увидел раненого, истекающего кровью Дайнара, из последних сил цепляющегося за гриву взмыленной лошади.
— Милорд! Мэй! Там… окружили… спасите… князь ранен…
Сэнхан и Мэй не раздумывая бросились на подмогу Финигасову отряду, который собственными телами закрыл брешь, образовавшуюся в обороне униэн. Идор должен был удерживать центр, пока они не вытащат отца. Он и держался, пока мог.
Финигас потерял правую руку. Рану вовремя успели перетянуть ремнем, кровотечение остановилось, но смотреть на белый острый обломок, торчащий из плеча, было жутко. Впрочем, потеря руки оказалась не самым худшим из того, что случилось с грозным князем. При падении с лошади он сломал себе не только ноги, но и позвоночник. Окровавленный и беспомощный, лежал Финигас без сознания, даже не догадываясь, что двое его сыновей, которых он сегодняшним утром пытался стравить между собой, плечом к плечу рубятся в самой гуще сражения. С единственной целью — спасти и защитить родителя.
— Отец! — прошептал Мэй, не веря своим глазам. Отказываясь верить.
Великий, могущественный и ничем не уступающий героям седой древности Финигас всегда казался Рыжему неуязвимым, почти бессмертным. И вдруг — страшное увечье, жестокая мука в белых от боли глазах.
— Не умирай! Пусть случится все, что угодно, только не умирай!
И так отчаянно призываемое «что угодно» не замедлило случиться. Надо быть осторожнее с желаниями. Идор не сумел отбить атаку дэй'ном, и левый фланг оказался отрезан от основных сил армии. Если бы не нэсс из войска короля Миррана, то униэн бы размазали по правому высокому берегу Хадарат. Только совместный отпор отсрочил неизбежную гибель воинов Рыжего.
Но на этом Небесный Игрок не остановился, он заново бросил кости судеб.
Мэй и Сэнхан не сразу поняли, что происходит, а когда поняли — только крепче сцепили зубы, чтобы не взвыть от отчаяния. Идор приказал отступать, оставляя братьев и отца в полном окружении. Не по злому умыслу, нет. Если бы он не сделал этого немедленно, то от войска униэн остались бы пух и перья. Подкрепление задерживалось, а потери оказались слишком велики. Раненого Тайгерна унесли с поля боя чуть живым. Идор не мог поступить иначе, но братьям от этого не стало легче. Дэй'ном, прознав о ранении Финигаса, подтягивали новые силы, замащивая дно Хадарат собственными телами, лишь бы добраться до ненавистного Огненного.
И даже новолунная ночь не положила конец их атакам. Полуночные припомнили собственное имя и выплеснули природную ярость на окруженных со всех сторон униэн. Мэй сражался при свете факела, уже и не чая увидеть восход солнца, так тяжко ему пришлось.
Когда Финигас ненадолго пришел в себя, то первым, что он узрел, сфокусировав взгляд, было лицо Мэя.
— А… Отступник, — скривился он. — Где… мой наследник? Где… Сэнхан?
Даже на пороге смерти, одной ногой в безднах, Финигас оставался верен себе.
— Я тут, отец.
— Поклянись… что… ты… никому не отдашь Тир-Галан.
Сэнхан бросил горестный взгляд на брата.
— Клянись!
Князь задыхался, но оставшейся рукой крепко ухватил сына за плечо.
Никогда не держать ему больше меч. Никогда. Но щит ведь в левой принято держать? Верно?
— Клянусь, отец, — сдался Сэнхан.
— Х…хорошо, — прошелестел Финигас, снова впадая в забытье.
Чувств у Мэя осталось мало, но предчувствия его никогда не обманывали, как, впрочем, и остальных жителей Эр-Иррина. Если Рыжий время от времени надолго впадает в оцепенение, замирая на месте и глядя в пространство пустыми глазами, значит, очень скоро в Приграничье и во всем Тир-Луниэне прольется Большая кровь. Тут нечего гадать, а потребно одевать кольчуги и шлемы да крепче сжимать рукояти мечей.
Тот сон на полпути из Мартиса на привале стал первым в череде кошмарных ночей. Если Мэю не снился отец, то ему снился мертвый Морген, а если ни тот и ни другой, то Кананга. Она не простила и не забыла оскорбления. Она, точно стенобитная машина, таранила границы сновидений Рыжего, без остановки насылая мороки. Безвредные для плоти, они расшатывали и без того хрупкий фундамент его душевного спокойствия. Ненаследная принцесса дэй'ном настолько разошлась, что не щадила себя, выматываясь в бесполезных попытках столкнуть разум Мэйтианна во тьму безумия. А он лишь потешался над её усилиями.