— Кто это? — тихо переспросила Хелит у Флин, стоящей за её спиной.
— В'етт Кирит, — шепнула фрейлина.
— …Враги ни разу не брали Алатт приступом, и каждый раз ваши благородные родичи отважно его защищали.
— Замечательно, — процедила сквозь зубы Хелит.
— Вот вы штурмовым отрядам дэйном и расскажете про триста лет взаимопомощи, в'етт Кирит!
Благородный лорд Алгерт мгновенно скинул личину сдержанности:
— Вам-то какая печаль до нашей обороны, леди Хелит? Вы вскоре покинете эти владения, спокойно себе уедете в столицу под защиту лот-алхавских стен и королевской гвардии.
Он кивнул на безучастного ир'Брайна, разглядывающего оружейную коллекцию на стенах.
— С чего вы взяли? Разве я уже укладываю свои вещи? — деланно изумилась Хелит. — Лорд Риадд привез послание от нашего государя. Я остаюсь в Алатте.
Посол подавился вздохом и гневно уставился на владетельницу. Негодяйка умудрилась выскользнуть, точно змееглавая рыба из рук рыбака. Того и гляди, укусит!
— Я остаюсь в Алатте защищать отчий дом, даже если останусь в полном одиночестве.
— Это будет забавное зрелище, — ухмыльнулся ядовито лорд Алгерт.
Дочка Оллеса сжала в нитку бледные губы.
— Вы его точно не увидите, в'етт, — посулила Хелит. Гордо выпрямилась и строго молвила:
— Отныне я освобождаю вас от омажа.
Она не зря полночи накануне провела над толстенным и тяжелым, как дорожный сундук, «Сводом законов», выуживая крохи здравого смысла из до предела запутанных правил и уложений, регулирующих, а скорее — неимоверно запутывающих жизнь униэн. И где-то между пунктом о недопустимости брака между двоюродными родичами и расчетом виры за потраву чужих полей, Хелит обнаружила раздел с перечислением мер воздействия на нерадивых вассалов. К слову, владетель мог даже выпороть особо строптивых, но мысль о том, что придется лицезреть такое количество филейных частей, девушке не понравилась.
«Будем бить по мордасам», — решила она.
Лорд Алгерт проглотил свой длинный язык, покрылся смертельной бледностью и бегом выбежал из Парадного зала, провожаемый отнюдь не сочувствующими взглядами. Он умудрился насолить огромному числу сограждан, и его позорная опала порадовала и согрела немало сердец.
— Я не стану терпеть оскорблений! Ни сейчас, ни впредь! Кто еще жаждет обрести свободу от данного слова?
Желающих не нашлось, но идти навстречу своенравной владетельнице не менее гордые униэн не хотели. Они собирались в случае опасности спрятаться под крылышко князя Тиншера и переждать лихую годину. А что там станется с Алаттом — отдельный разговор… В лучшем случае, в карликовом владении каждому из ним принадлежало по небольшому дому. Честь считаться вассалами потомков Эйркела-Воителя стоила дороже любых богатств. Был бы властитель из этого рода, а город и отстроить недолго.
Поторговавшись до хрипоты за каждую медную монетку, потребную на ремонт стен, Хелит утратила всякое терпение.
— Разговор окончен!
Уйти с достоинством с длинным мечом наперевес есть великое искусство, и Хелит оно далось лишь частично. Чтобы не волочь клинок за собой по полу, она возложила тяжелый меч на плечо и таким манером удалилась.
— Наглые сволочи! Даже пальцем не хотят пошевелить! — возмущалась Хелит, оставшись наедине со своими фрейлинами.
От ношения кольчуги у неё разболелись плечи, к тому же девушка чувствовала себя проигравшей в столкновении со строптивыми подданными.
— Экие суки, — пискнула исполненная сочувствия Бессет и тут же схлопотала от госпожи по губам.
Движение получилось само по себе, словно Хелит только и делала всю жизнь, что раздавала подзатыльники непослушным детишкам.
— Я запрещала говорить плохие слова!
— А сама?! — ревела соплячка, громогласно трубя мокрым носом.
Нельзя сказать, что однажды произнеся в момент душевного смятения пресловутое «твойумать» Хелит сразу же разнообразила арсенал местных ругательств, но в устах мрачных дружинников оно звучало весьма колоритно. Воины и без того порой выражали свои мысли достаточно витиевато, чтобы новое слово кого-то смутило.
— Бессет, поди вон, — отрезала Хелит, указывая на дверь.
Ей нужно было срочно придумать, как склонить на свою сторону горожан. И Хелит придумала.
Это только кажется, что в мире снов нет законов и правил, будто там дозволено всё. Когда во сне под ногами проваливается балкон, то, падая, никто не вспоминает о возможности летать. Если по пятам гонится убийца с огромным ножом, то на ум никогда не придет прикинуться невидимкой. Ничто, никакое чудо не поразит воображение сновидца, настолько крепка вера в естественность происходящего. Поэтому Хелит ничуть не удивилась, обнаружив себя в тесных, никогда ранее не виденных лабиринтах подземелья. Коридоры ветвились, то сужаясь, то расширяясь, и оказалось, что Хелит прекрасно видит в кромешной тьме. Краешек темно-фиолетового одеяния, мелькавшего впереди, она, конечно, старалась не упускать из виду, но все равно, совершенно точно знала, куда идет, ничуть не смущаясь количеством поворотов, спусков и подъемов. Во снах время течет быстро. Раз — и путь окончился в исполинском темном зале, чей свод терялся в густом шевелящемся мраке. Заманившая сюда Хелит женщина обернулась и поманила девушку когтистыми пальцами. С золотых ястребиных когтей осыпалась на пол сверкающая пыль, ложась на полированные до зеркального блеска плиты хитроумным рисунком. Бескрылые птицы на глазах превращались в волшебные цветы, а те — в яркие письмена и ажурные паутины. Образы мелькали пестрым калейдоскопом, смуглая высокая женщина с черными косами пела чистым высоким голосом, выводя изумительной красоты мелодию. Завороженная пением и чарующей прелестью чернокосой, Хелит приблизилась и замерла на расстоянии вытянутой руки.