— Потихоньку. Она навещала меня в Суассоне. Нам разрешали столько посещений, сколько мы хотели.
Брюне понижает голос:
— У вас были контакты с кем-нибудь из наших?
— Не у меня: у Шале. Зато мне, — гордо говорит Мо-рис, — Зезетта пронесла два номера «Юманите».
— Вот как? — оживляется Брюне. — Так «Юманите» снова выходит?
— С июля. Брюне повторяет:
— С июля.
От этого ему почти больно.
— Каждую неделю?
— Нет, не каждую неделю, а как получается. — Морис, смеясь, добавляет: — Но в одно прекрасное утро ты уви-дишь, как она появится совершенно открыто, и ты смо-жешь ее купить в киосках, а у тех, кто думает, что мы уже мертвы, будут изумленные физиономии.
— Открыто? Пока фрицы в Париже?
— А почему бы и нет?
В данный момент Брюне не хочется все это обсуждать: даже над лучшими придется работать, они слишком долго оставались во Франции, это действует тлетворно. Внезап-но он думает: но что же им говорил Шале? Он спрашивает:
— У тебя есть номер «Юманите»?
— Нет, спроси у Шале, может, у него есть. Их выбра-сывали, чтоб не вляпаться в историю.
— Вы их не распространяли?
— Нет.
— Почему?
— Большинство людей не разделяли наших идей.
— С людьми надо работать. Разве Шале с ними не ра-ботал?
— Мне неизвестно, что делал Шале, — сухо говорит Мо-рис.
Брюне смотрит на него, Морис улыбается.
— Во всяком случае, одно могу тебе сказать: это по-прежнему наша старая добрая «Юманите».
Они идут молча. Морис веселится, глаза его рыщут по-всюду, все замечают, улыбка превосходства приподнимает его губу, теперь лагерь имеет свидетеля. Вдруг он останав-ливается: человек двадцать, полуголые, поспешно умыва-ются под навесом, нагнувшись над каменным желобом. Морис качает головой, Брюне возвращается и берет его за руку.
— Нам нельзя терять времени.
Морис не отвечает. Брюне смотрит на умывающихся парней и вдруг он их видит: он видит их сгорбленные пле-чи, худые торсы, вздувшиеся животы, стариковские дви-жения. Он в гневе поворачивается к Морису: ему кажется, словно кто-то нападает на его детище. Морис больше страдает от холода, чем они, и руки его дрожат, но у него суровый и торжествующий вид, как будто он несет знамя на первомайской демонстрации, и он держится прямо. Брюне машинально выпрямляется и, вцепившись в би-цепсы Мориса, увлекает его за собой: легко изображать умника, когда ты провел полгода во Франции, посмотрим через полгодика, будешь ли ты больше стоить, чем сейчас они. Он говорит:
— А ты лихой малый.
— А как же, — соглашается Морис.
— Посмотрим, сколько это продлится!
— А почему бы этому и не продлиться?
— Увидишь, — мягко произносит Брюне. — Германия день за днем — это тебе не мед.
— Ерунда! — говорит Морис. — Все равно долго мы тут не останемся.
Брюне раздосадованно поднимает брови. Он шепчет:
— Ты собираешься бежать? Морис удивленно таращится.
— Бежать? А зачем, коли нас и так отпустят? Брюне вздрагивает. Морис возбужденно продолжает:
— Сам убедишься, товарищ! На днях папаша Сталин кое-что им скажет. А именно: «Кончайте валять дурака, ре-бята. Заключайте-ка мир с Францией, заключайте-ка мир с Англией и отправляйте-ка домой французских трудя-щихся».
— И фрицы заключат мир?
— Конечно!
— Просто так, за здорово живешь? Только потому, что их об этом попросили?
— Эх! — говорит Морис.
— Ну как ты не можешь по-нять? Теперь бал правит Советский Союз, фрицы делают все, что он пожелает.
— Вот как! — поражается Брюне. — А я и не знал!
— Это естественно, — снисходительно замечает Морис. — Ведь ты полгода не имел контактов. Сначала все было по-другому, но сейчас СССР держит их за горло.
— Но почему?
— Да потому, черт возьми, что он поставляет им мате-риалы.
— Какие материалы? — кричит Брюне, так и подскочив.
— Разные. Шале тебе это объяснит лучше меня. Если поставки прекратятся, фрицам останется только пасть на колени.
— А как вы все это узнали?
— Ну, — говорит Морис, — все это было в «Юманите». Брюне овладел собой, он улыбается Морису и потирает
руки.
— Что ж, тем лучше! — говорит он. — Тем лучше. Это добрые вести.
Они пришли. Солнце поднимается, начинается день, жирный и вялый, раздутый влагой, но в этот день, похо-жий на все остальные, что-то произошло. Брюне не ощу-щает ни страха, ни гнева, он с холодным интересом смот-рит на Мориса, потом оборачивается к остальным:
— Входите!
Они входят, Брюне зовет Ламбера:
— Развести их. Мулю принесет еду, я займусь ими позже.
Он делает знак Морису и Шале.
— Вы оба идите за мной.
Они идут вместе в конец коридора, Брюне останавли-вается; перед тем, как открыть дверь, он им говорит:
— Здесь все чувствуют себя как дома.
Он входит, люди надевают шинели: они собираются на работу.
— Ну? Как жизнь шахтеров?
— Здорово! — отвечают ему. — Это было очень инте-ресно.
— И поучительно, — с некоторой горячностью говорит Бенен.
Брюне тронут, он гордо поворачивается к Шале.
— По утрам они беседуют. Они делятся всем, что знают. Шале ничего не отвечает, он клацает зубами. Брюне
как бы сам себе добавляет:
— Если бы была возможность добыть для них книги… Он показывает на Шале и Мориса:
— Вот два новых товарища. Они прибыли из Франции.
Все с теплыми улыбками поворачиваются к ним. Брю-не удовлетворенно смотрит на своих парней, по ним Мо-рис всегда сможет равняться. Брюне им, в свою очередь, улыбается, у него создается мимолетное впечатление, что он прощается с ними, он кладет руку на плечо Шале и, подталкивая его вперед, говорит громко и торжественно: