пролетят над утесами Дувра ранним утром. Но что толку об этом думать: Борис не верил в чудеса, он знал, что Лола скажет нет.
— «Война и мир», — прочел Франсийон. — Что это?
— Это роман о войне.
— О войне четырнадцатого года?
— Нет. О другой. Но там всегда одно и то же.
— Да, — смеясь, согласился Франсийон, — там всегда одно и то же.
Он наугад открыл книгу и погрузился в чтение, хмуря брови с видом горестного интереса.
Борис снова прилег на койку. Он думал: «Я не могу при-чинить ей боль, я не могу уйти второй раз, не поговорив с ней. Если я останусь ради нее, это будет доказательством любви. Да уж, странное получается доказательство». Но есть ли у солдата право оставаться ради женщины? Франсийон и Гибель, разумеется, скажут, что нет. Но они слишком молоды, они не знают, что такое любовь.
«Что такое лю-бовь, я уже знаю, туг меня просвещать не надо, и я знаю ее цену. Следует ли остаться, чтобы сделать женщину счас-тливой? При таком раскладе, скорее всего, что нет. Но можно ли уехать, сделав при этом кого-то несчастным?» Он вспомнил высказывание Матье: «У меня всегда хватит храбрости, чтобы при необходимости доставить кому-то страдание». Все так, но Матье всегда поступал обратно сво-им словам, и храбрости доставить кому-то горе ему явно не хватало. У Бориса сжалось горло: «А что, если это про-сто безрассудная выходка? Что, если это чистейший эго-изм: отказ от тягот цивильной жизни? А может, я прирож-денный искатель приключений? А может, вообще погибнуть легче, чем жить? А может, я остаюсь из-за любви к ком-форту, из-за страха, из-за желания иметь под рукой жен-щину?» Он обернулся. Франсийон склонился над книгой прилежно и в то же время с каким-то недоверием, как будто он пытался уличить автора в неправде. «Если я смогу ему сказать: я еду, если это слово сможет сорваться с моих губ, то так тому и быть». Он прочистил горло, приоткрыл рот и ждал. Но слово не шло на язык. «Я не могу причи-нить ей такое горе». Борис понял, что без совета Лолы он ничего не решит. «Она, безусловно, скажет нет, и все бу-дет улажено. А если она не придет вовремя? — испуганно подумал он. — Если ее не будет к восемнадцатому? Нужно будет решать одному? Предположим, я остался, она при-езжает двадцатого и говорит: я бы позволила тебе уехать. То-то физиономия у меня будет. Другое предположение: я уезжаю, она приезжает девятнадцатого и кончает с собой. Ох! Дьявол!» Все перемешалось у него в голове, он закрыл глаза и погрузился в сон.
— Сергин! — крикнул от двери Берже. — Тебя во дворе ждет девушка.
Борис вздрогнул, Франсийон поднял голову.
— Это твоя приятельница.
Борис опустил ноги и почесал стриженую голову.
— Держи карман шире, — зевая, сказал он. — Нет, се-годня меня навещает сестра.
— Да? Сегодня тебя навещает сестра? — ошалело повто-рил Франсийон. — Это та девушка, которая была с тобой прошлый раз?
-Да.
— Она недурна, — вяло заметил Франсийон.
Борис замотал обмотки и надел куртку; он двумя паль-цами отдал честь Франсийону, пересек палату и, посвис-тывая, спустился по лестнице. На середине лестницы он остановился и рассмеялся. «Забавно! — подумал он. — За-бавно, что я печален». Ему вовсе не хотелось видеть Ивиш. «Когда мне грустно, она не помогает, — подумал он, — наоборот, удручает».
Ивиш ждала его во дворе госпиталя: вокруг кружили сол-даты, поглядывая на нее, но она не обращала на них вни-мания. Она издалека улыбнулась ему:
— Здравствуй, братик!
Увидев Бориса, солдаты засмеялись и закричали; они его очень любили. Борис приветственно махнул им рукой, но без удовольствия отметил, что никто ему не говорит: «Счастливчик» или «Лучше бы мне ее иметь в своей по-стели, чем винтовку». Действительно, после выкидыша Ивиш сильно постарела и подурнела. Естественно, Борис по-преж-нему гордился ею, но уже как-то иначе.
— Здравствуй, страхолюдина, — сказал он, касаясь шеи Ивиш кончиками пальцев.
От нее теперь всегда веяло одеколоном и лихорадкой. Он беспристрастно оглядел ее.
— Ты паршиво выглядишь, — сказал он.
— Знаю. Я безобразна.
— Ты больше не красишь губы?
— Нет, — жестко сказала она.
Они замолчали. На ней была ярко-красная блузка с за-крытым воротом, очень русская, которая делала ее еще бледней. Ей бы очень пошло открыть немного плечи и грудь: у нее были очень красивые круглые плечи. Но она пред-почитала закрытые блузки и слишком длинные юбки: мож-но подумать, что она стыдилась своего тела.
— Останемся здесь? — спросила она.
— У меня есть право выходить в город.
— Автомобиль ждет нас, — сказала Ивиш.
— Он не здесь? — испуганно спросил Борис. -Кто?
— Свекор.
— Еще чего!
Они пересекли двор и прошли через ворота. Увидев ог-ромный зеленый «бьюик» господина Стюреля, Борис по-чувствовал, до чего он раздосадован:
— В следующий раз скажи, чтобы он ждал на углу улицы. Они сели в автомобиль; он был до смешного простор-ным, в нем можно было затеряться.
— Здесь можно играть в жмурки, — процедил сквозь зубы Борис.
Шофер обернулся и улыбнулся Борису; это был кря-жистый и подобострастный мужчина с седыми усами.
— Куда отвезти мадам?
— Что скажешь? — спросил Борис. Ивиш подумала:
— Я хочу видеть людей.