Брюне слышит переливчатый звук губной гармошки; Андре подскакивает: «Нет! Не надо музыки!» — «Что, я не имею права поиграть на губной гармошке?» — говорит кто-то в глубине вагона. — «Не надо музыки!» Молчание.
По-езд тихо набирает скорость; он проходит по мосту. «Кон-чился канал», — вздыхает наборщик. Шнейдер сидя спит, голова его раскачивается из стороны в сторону. Брюне скучает, он смотрит на поля, голова у него пуста; вскоре поезд замедляет ход, и Рамелль выпрямляется, глаза его растеряны: «Что это?» — «Не дергайся, — говорит Мулю. — Это Нанси». Над вагоном вокзальный навес, рядом стена. Над короткой стеной карниз из белого камня; над карни-зом железная балюстрада с просветами. «Наверху улица», — говорит Мулю. Брюне вдруг чувствует, как его придавило огромной тяжестью. Люди наклоняются, опираясь на него; в вагон врываются крупные хлопья дыма, Брюне кашляет. «Посмотрите на парня наверху», — говорит Марсьяль. Брюне пытается откинуться назад, но чувствует, как ему упираются в голову, как чьи-то руки давят ему на плечи; действительно, склонившись над балюстрадой, стоит ка-кой-то мужчина. Сквозь перекладины виден его черный пиджак и брюки в полоску. Он держит кожаный портфель; ему лет сорок. «Привет!» — кричит Марсьяль. — «Здрав-ствуйте», — откликается мужчина. У него на худом и су-ровом лице ухоженные усы, ясные, светлые голубые глаза. «Привет! Привет!» — выкрикивают пленные. — «Ну как, — спрашивает Мулю, -• как дела в Нанси? Много разруше-ний?» — «Нет», — отвечает мужчина. — «Вот и хорошо, — говорит Мулю. — Вот и хорошо». Мужчина не отвечает. Он пристально, с любопытством смотрит на них. «Жизнь наладилась?» — спрашивает Жюрассьен. В этот момент свистит локомотив, и мужчина прикладывает козырьком руку к уху и кричит: «Что?» Жюрассьен делает жесты над головой Брюне, чтобы объяснить, что он не может кри-чать слишком громко; Люсьен говорит ему: «Спроси у не-го о пленных в Нанси». — «Что, пленные?» — «Знает ли он что-нибудь о пленных». — «Подожди, — говорит Му-лю, — мы друг друга не слышим». — «Быстрее спрашивай, поезд сейчас тронется». Свист оборвался. Мулю кричит: «Как дела тут у вас? Наладились?» — «Какое там! — отве-чает мужчина. — Ведь в городе полно немцев!» — «А ки-нотеатры хоть открылись?» — любопытствует Марсьяль. — «Что?» — переспрашивает мужчина. — «Сучий потрох! — возмущается Люсьен. — Меня уже тошнит от твоих кино-театров, оставь в покое кинотеатры, дай мне поговорить». И он на одном дыхании добавляет: «А как пленные?» — «Какие пленные?» — спрашивает мужчина. — «Здесь не было пленных?» — «Были, но больше их нет». — «Куда они уехали?» — кричит Мулю. Мужчина смотрит на него немного удивленно: «В Германию, куда же еще?» — «Эй, вы там! — увещевает Брюне. — Не толкайтесь!» Он двумя руками упирается в пол; люди давят на него и все вместе кричат* «В Германию? Ты что, рехнулся? Ты хочешь ска-зать в Шалон? В Германию? Кто тебе сказал, что они уехали в Германию?» Мужчина не отвечает, он спокойно смотрит на них. «Замолчите, ребята! — призывает Жюрассьен. — Не кричите хором». Все умолкают, и Жюрассьен кричит: «От-куда вы это знаете?» Раздается злобный выкрик: немецкий часовой с примкнутым к винтовке штыком спрыгивает с товарного вагона и бросается к ним. Это совсем еще мо-лодой парень, багровый от гнева, хриплым голосом он очень быстро кричит что-то по-немецки. Брюне вдруг чувствует, что освободился от огромного натиска, должно быть, люди поспешно сели снова. Часовой умолкает, он стоит перед ними, прижав винтовку к ноге.
Мужчина не уходит, он смот-рит, склонившись над балюстрадой; Брюне угадывает в су-мерках вагона лихорадочные, чего-то ждущие глаза. «Что за чушь! — шепчет Люсьен позади него. — Это просто чушь». Мужчина стоит неподвижно, молчаливый и бесполезный, однако полный тайной осведомленности. Локомотив свис-тит, вихрь дыма врывается в вагон, поезд трогается и на-бирает ход. Брюне кашляет; часовой ждет, когда багажный вагон приблизится к нему, бросает в него винтовку; Брюне видит две пары рук, которые выглядывают из серо-зеле-ных рукавов, они хватают его за плечи и поднимают в вагон. «Прежде всего, что он может знать, этот мудак? Что он может об этом знать? Если они и уехали, он просто видел, как они уезжают, вот и все». Гневные голоса взры-
Баются за спиной Брюне, Брюне молча улыбается. — «Он это предполагает, вот и все, — говорит Рамелль. — Он только предполагает, что они уехали в Германию». Поезд наращивает скорость, он проходит вдоль больших пустын-ных перронов, Брюне читает на вывеске: «Выход. Подзем-ный переход». Поезд идет. Вокзал мертв. У плеча Брюне подрагивает плечо наборщика. Его вдруг прорвало: «Сво-лочь он — говорить такое, если сам точно не знает!» — «Правильно, — соглашается Марсьяль. — Чертова гнида!» — «И еще какая! — подхватывает Мулю. — Так не делают. Нужно быть полным болваном…» — «Болваном? — повто-ряет Жюрассьен. — А ты его видел? Уж поверь мне, этот тип неглуп. Он прекрасно знает, что говорит». — «Что ты имеешь в виду?» Брюне оборачивается, Жюрассьен зло ух-мыляется. «Да он из пятой колонны», — говорит он. — «Слушайте, ребята, — вмешивается Ламбер, — а вдруг он прав?» — «Заткнись, выблядок! Если ты хочешь ехать к фрицам, езжай добровольцем, но не трепи нервы другим». — «И потом, мать твою так, мы все узнаем по переводу стре-лок», — говорит Мулю. — «А когда перевод? — спрашива-ет Рамелль. Лицо у него позеленело; он похлопывает паль-цами по шинели. — «Через пятнадцать-двадцать минут». Молчание, все ждут. У них суровые лица, остановившиеся взгляды, такими Брюне не видел их со времен поражения. Все погружается в тишину, слышен только скрежет ваго-нов. Жарко. Брюне хотел бы снять китель, но не может, он зажат между стеной и наборщиком. Капли пота стека-ют у него по шее. Наборщик говорит, не глядя на него: «Эй! Брюне!» — «Чего?» — «Ты смеялся надо мной, когда предложил мне спрыгнуть?» — «Вовсе нет», — отвечает Брюне. Наборщик поворачивает к нему прелестное дет-ское лицо, которое не состарилось, несмотря на морщи-ны, грязь и отросшую бороду. Он говорит: «Я не смогу быть в Германии». Брюне не отвечает. Наборщик повто-ряет: «Я не смогу там быть. Я там сдохну».