— А что ж еще?
Они взяли его под мышки и под колени. Он все еще им улыбался, коченея на глазах.
— Мы вам поможем.
— Не стоит.
— Да! Да! — живо сказал Пинетт. — Нам все равно не-чего делать, это нас отвлечет.
Высокий солдат твердо посмотрел на него.
— Нет, — возразил он. — Это наше дело. Он из наших, значит именно мы должны его похоронить.
— Где вы его закопаете?
Низенький толстяк мотнул головой, показывая на се-вер:
— Там.
Они пустились в путь, неся труп: они тоже казались мер-твецами.
— Кстати, — сказал Пинетт, — может, он был верую-щим?
Они недоуменно посмотрели на него. Пинетт показал на церковь.
— Там полно кюре.
Высокий солдат с достойным и суровым видом поднял руку:
— Нет. Нет. Никого не вмешивать. Это наше дело. Он сделал полоборота и пошел за остальными. Они пе-ресекли площадь и исчезли.
— Что было с парнем? — крикнул Шарло.
Матье обернулся: Шарло поднял голову и положил кни-гу рядом с собой на ступеньку.
— Он умер.
— Глупо, — сказал Шарло, — а я и не подумал посмот-реть; я только увидел, когда его уносили. По крайней мере, он не из наших?
— Нет.
— А, ну ладно.
Матье и Пинетт подошли к нему. Из окна мэрии раз-давалось пение и неслись нечеловеческие вопли.
— Что там происходит? — спросил Матье. Шарло улыбнулся.
— Обычный бардак, — сказал он,
— И ты можешь читать?
— Я только просматриваю.
— Обычный бардак, — сказал он,
— И ты можешь читать?
— Я только просматриваю. — скромно признался Шарло.
— А что это за книга?
— Это Волабелль.
— Я думал, ее читает Лонжен.
— Лонжен! — фыркнул Шарло. — Лонжену не до чте-ния.
Большим пальцем он через плечо показал на мэрию,
— Он там, пьяный в стельку.
— Лонжен? Он же не пьет.
— Что ж, пойди посмотри сам.
— Который час? — спросил Пинетт,
— Тридцать пять шестого, Пинетт повернулся к Матье.
— Ты не идешь? Ручаюсь, что нет.
— И правильно ручаешься. Я не иду.
— Тогда проваливай!
Он обратил на Шарло красивые близорукие глаза.
— Как это мне осточертело.
— Что тебе осточертело, дуралей?
— Он нашел себе бабу, — пояснил Матье.
— Если она тебе осточертела, можешь сбагрить ее мне.
— Не могу, — сказал Пинетт. — Она в меня втюрилась.
— Тогда выпутывайся сам.
Пинетт яростно передернулся, повернулся к ним спи-ной и ушел. Шарло, улыбаясь, проводил его взглядом:
— Он нравится женщинам.
— Да уж, — хмыкнул Матье.
— Я ему не завидую, — сказал Шарло. — Я сейчас при одной мысли вскочить на бабу…
Он с любопытством посмотрел на Матье:
— Говорят, от страха член напрягается.
— И что?
— Со мной по-другому: у меня съеживается.
— Ты боишься?
— Нет. Но что-то давит мне на желудок.
— Ясно.
Шарло вдруг схватил Матье за рукав; он понизил голос:
— Мне нужно тебе что-то сказать. Сядь. Матье сел.
— Знаешь, некоторые несут несусветную чушь, — тихо сказал Шарло.
— Какую чушь?
— Знаешь, — смущенно продолжал Шарло, — это дей-ствительно чушь.
— Но что именно?
— Так вот, капрал Кабель говорит, что фрицы нас ка-стрируют.
Он засмеялся, не сводя с Матье глаз.
— Что ж, — согласился Матье. — Это и в самом деле чушь.
Шарло продолжал смеяться:
— Знаешь, я этому не верю. Слишком много работы им будет.
Они замолчали. Матье взял томик Волабелля и пролис-тал его; он втайне надеялся, что Шарло даст ему почитать книгу. Шарло небрежно спросил:
— А своих евреев они кастрируют?
— Нет.
— А я слышал, что да, — тем же тоном сказал Шарло. Вдруг он схватил Матье за плечи. Матье не смог выне-сти этого перекошенного от ужаса лица и опустил взгляд.
— Что они со мной сделают?
— То же, что с остальными. Наступило молчанье. Матье добавил:
— Разорви свой военный билет и выкинь бляху.
— Это уж давно сделано.
— Тогда что еще?
— Посмотри на меня, — сказал Шарло. Матье не решался поднять голову.
— Я тебя прошу посмотреть на меня!
— Я смотрю, — сказал Матье. — И что?
— У меня сильно еврейский вид?
— Нет, — ответил Матье, — у тебя не еврейский вид.
Шарло вздохнул; из мэрии, шатаясь, вышел солдат, спус-тился по трем ступенькам, пропустил четвертую и, про-мчавшись между Шарло и Матье, упал посреди мостовой.
— Да он пьян! — сказал Матье.
Солдат приподнялся на локтях, и его вырвало, затем го-лова его упала, и он больше не шевелился.
— Они свистнули вино в интендантстве, — объяснил Шарло. — Ты бы видел их, когда они шли тут с графина-ми, не знаю уж где они их взяли, и с большим тазом, пол-ным вина! Смотреть было противно.
В одном из окон первого этажа появился Лонжен, он рыгнул.
У него были красные глаза и одна щека совсем черная.
— Ты посмотри, на кого ты похож! — строго крикнул ему Шарло.
Лонжен уставился на них, щурясь; когда он их узнал, он трагически воздел руку:
— Деларю! -Что?
— Я осрамился.
— Тогда уйди оттуда.
— Я не могу, помоги мне.
— Иду, — сказал Матье.
Он встал, прижимая к себе томик Волабелля.
— У тебя доброты больше, чем нужно.
— Нужно же убить время.
Он поднялся на две ступеньки, и Шарло крикнул ему в спину:
— Эй! Отдай моего Волабелля.
— Ладно, не кричи так громко, — раздосадованно ото-звался Матье.
Он бросил ему книгу, открыл дверь, вошел в белостен-ный коридор и остановился, пораженный: кто-то крикли-вым и сонным голосом пел «Артиллериста из Меца». Это ему напомнило психиатрическую больницу в Руане в двад-цать четвертом году, когда он навещал свою тетку-вдову, сошедшую с ума от горя: и там сумасшедшие пели в пала-тах. На левой стене под решеткой висел плакат, он подо-шел и прочел: «Всеобщая мобилизация» и подумал: «Еще недавно я был гражданским». Голос то засыпал, оседал, булькал, пресекался, то просыпался в крике. «Я был граж-данским, это было давно». Матье смотрел на плакат, на два маленьких перекрещенных флага, и представил себя в пиджаке из альпага и с крахмальным воротничком. Он ни-когда не носил ни того, ни другого, но сейчас представлял себе гражданских именно такими. «Мне было бы против-но вновь стать гражданским, — подумал он. — Впрочем, это вымирающая раса». Он услышал, как Лонжен крик-нул: «Деларю!», увидел открытую дверь слева и вошел. Со-лнце было уже низко; его длинные пыльные лучи делили комнату на две части, не освещая ее. От резкого запаха вина у Матье перехватило горло, он сощурился и сначала различил только полевую карту, пятном темневшую на бе-лой стене; потом он увидел Менара — тот сидел, свесив ноги, на невысоком шкафу, и размахивал солдатскими баш-маками в багровом свете заката. Это именно он пел; его обезумевшие от веселья глаза вращались над открытой па-стью; голос выходил из него сам, он высасывал из Менара, как огромный паразит, внутренности и кровь; вялый, с об-висшими руками, Менар ошалело смотрел на этого пара-зита, который неудержимо исторгался из его рта. В ком-нате не было никакой мебели: должно быть, со столами и стульями уже расправились. Все приветственно заорали: