— А вы?
— Я? Сложно сказать однозначно, — Гурьев вздохнул. — Во всяком случае, Карлуччо наворотил бы с вашими деньгами такую кучу дерьма, что пол-Америки могло бы задохнуться от её аромата. Хорошо, что они ему не достались.
— Карлуччо — преступник. Бог с ним. Но… Ведь прогресс немыслим без богатства? Без капитала?
— В чём прогресс, Эйприл? Больше вещей? Разве в этом прогресс? Это его результат, но никак не смысл. А богатство — оно ведь не берётся из воздуха, не так ли? Я не стану повторять пропагандистских штампов о том, что богатые, становясь богаче, делают бедных беднее. Не совсем так, а иногда — совсем не так. Но за богатство всё же приходится расплачиваться, Эйприл. Самым ценным, что есть у человека — душевным равновесием, временем и любовью к близким. И вам, Эйприл, очень, очень хорошо это известно.
На этот раз миссис Рассел умолкла надолго.
— Я сумею сделать так, чтобы у вас не было неприятностей с этими деньгами, — тихо проговорила она, поднимая на Гурьева взгляд. — Неприятностей вообще, — если…
— Если — что?
— Если всё, что вы говорили мне о большевиках, правда.
— Это правда, Эйприл. Мне жаль. Что же касается денег — то, как я уже сказал, их больше не существует.
— Для меня — безусловно, — кивнула Эйприл. — И мне вовсе не жаль. Скорее, наоборот. Скажите, Джейк… Сколько денег вам нужно?
— Не думаю, что у вас найдётся достаточно их для меня, — пожал плечами Гурьев. — Кроме того, я вовсе не собираюсь вас разорять.
— Жизнь дороже любых денег.
— Честь, Эйприл. Честь и долг.
— Да. Конечно. Просто вы сумасшедший. И если вам что-нибудь потребуется здесь, в Америке, вы можете смело на меня рассчитывать.
— Не думаю, что мистер Рассел будет в восторге от вашей решимости.
— Мне всё равно, что подумает в этом случае Оливер. Я управлюсь как-нибудь с этим, не беспокойтесь. Дайте мне рисунок. Если кольцо всё-таки у нас, вы его получите. Клянусь моими детьми.
— Спасибо, Эйприл, — Гурьев встал. — Вы — отважная и великодушная женщина. Кажется, вашему мужу везёт не только в делах.
— У вас есть бумага и ручка?
— Не нужно. Я запомню.
Эйприл продиктовала Гурьеву номер телефона:
— Позвоните мне… через пару дней. Это мой личный аппарат, никто другой не снимет трубку. Я узнаю всё, что можно, об этом кольце.
— Как я смогу отблагодарить вас?
— Это я обязана вам жизнью, Джейк, — в упор посмотрела на него Эйприл.
Это мой личный аппарат, никто другой не снимет трубку. Я узнаю всё, что можно, об этом кольце.
— Как я смогу отблагодарить вас?
— Это я обязана вам жизнью, Джейк, — в упор посмотрела на него Эйприл. — И не только своей. У меня много недостатков, но неблагодарность среди них не числится.
— Недостатков? — приподнял брови Гурьев. — Ну, скажете тоже. Вам пора.
Нью-Йорк. Февраль 1934 г
Как и было условлено, он позвонил миссис Рассел через день из автомата.
— Эйприл Рассел, — сказал женский голос.
— Здравствуйте, Эйприл. Рад вас слышать. Ваш голос звучит почти весело, и меня это радует ещё больше.
— Кто это?
— Это Джейк.
— Это… в самом деле вы?
— Да. Голос изменён, это просто необходимая мера предосторожности.
— Вот как… Хорошо. Я… тоже рада вас слышать. У вас всё в порядке?
— Да. Всё отлично.
— Судя по тому, что рассказали полицейские, вы устроили жуткую бойню.
— Ну, что вы. Полицейские безбожно врут в погоне за славой. Как всегда. Просто набивают себе цену.
— Хорошо, что мальчики этого не видели, — вздохнула Эйприл.
— Конечно. Они ещё увидят в жизни достаточно крови и мерзости. Спешить некуда, это верно. Вот совершенно.
— Ужасный вы всё-таки тип, Джейк… Ну, ладно. Я навела справки. У Оливера нет того, что вы ищете, Джейк. Он сказал мне, что оно, скорее всего, в Англии. Большинство ювелирных украшений у большевиков покупают в Лондоне. У них какие-то связи в банке «Бристольский кредит». У меня есть несколько по-настоящему хороших знакомых в Лондоне, несколько подруг, которым я могла бы вас порекомендовать, и…
— Не нужно, Эйприл, — остановил её Гурьев. — Вы и так очень мне помогли. Спасибо.
— Это вам спасибо, Джейк. Вряд ли моя жизнь будет похожа на прежнюю, — после всего, что случилось. Но, как ни странно, я даже рада.
Надеюсь, это пройдёт, подумал Гурьев.
— Что вы собираетесь делать дальше?
— Поеду в Лондон, — Гурьев вздохнул.
— Вам потребуется помощь. Я очень хочу вам помочь, Джейк. Я… должна.
— О чём это вы, Эйприл?
— Давайте встретимся. Я поменяю вам деньги на фунты и британские ценные бумаги.
— Зачем?
— Зачем — что?
— Зачем вы хотите мне помочь?
— Тому есть, как минимум, несколько причин. Вы действительно хороший парень, не смотря ни на что. Вы спасли жизнь моим детям и мне. И, похоже, вовсе не собираетесь останавливаться на достигнутом. Меня страшно напугали ваши слова насчёт большевиков, Джейк. Я много думала над этим, и прочла кое-что, чего раньше не знала, или, вернее, как вы правильно заметили, не хотела знать. И мы крупно побеседовали с Оливером. О результатах этой беседы вы, надеюсь, узнаете потом, хотя вряд ли это случится слишком быстро. Но это непременно случится, иначе я перестану быть миссис Рассел.
— Зачем вы мне это рассказываете, Эйприл?
— Я чувствую, что вы надолго, если не навсегда, вошли в мою жизнь, Джейк.
Не знаю, правильно ли это. Но я всегда была и желаю и впредь оставаться хорошей христианкой. И поэтому тоже. Повторяю, вы можете на меня рассчитывать.
— Спасибо, Эйприл, но, право же, не стоит. Вопроса с деньгами не существует. Как и самих денег. Вам лучше поверить в это окончательно. Но в любом случае — спасибо.