— Я собираюсь, дорогой мой Александр Александрович, работать с тем, что есть. Да, люди злые, глупые, трусливые и жадные. Но и у Сталина, как и у тебя, как и у меня, впрочем — нимба вокруг головы отчего-то не наблюдается, а пока крылья у нашей честной компании отрастут — рак на горе в две клешни свистнет, да море под той горой скиснет. Всё это так. Но — нет других людей. Негде взять. Надо работать с такими. С ними строить державу. И для них. Для них тоже — несмотря на то, что хочется исключительно для добрых, честных и чистых. Людских характеров вообще существует всего-то три типа, дружище. Воин, Колдун и Работник. В соотношении десять к одному и, соответственно, к тысяче.
— И кто же ты?
— Варяг, не нужно о моей персоне думать. До этого мы дойдём ещё. Важно понять — других людей нет.
— Хочешь сказать, Сталин этого не понимает?
— Он, по-моему, ещё одну очень важную вещь понимает, хотя, как павловская собачка, сказать не может: что вся эта марксистская пудра для мозгов никуда не годится. Никуда! Поэтому ему неважно, какие у тебя идейки в голове, а важно, чтобы ты работал в его механизме. По-моему, он даже грязненьких предпочитает. Вот, ты, например — грязненький. Происхождение у тебя — того, подкачало.
— Сын за отца не отвечает.
— Это лозунги, Варяг. Лозунги. Мы-то с тобой знаем: отвечает. И отец за сына, и сын за отца. Но это правильный лозунг, очень правильный. Открывает дорогу тем, кому путь туда по причине революционного рабоче-крестьянского идиотизма был закрыт. То есть показывает, что у Сталина бывают очень даже правильные мысли. И надо сделать так, чтобы они ему в голову почаще приходили. Придётся нам ему помочь, Варяг.
— А если он не даст?
— Тогда я помогу тебе собрать манатки, закажу тебе у своих знакомых паспорт на имя князя Мышкина, и мы вместе — включая тех, кого ты решишь взять с собой — отбудем в Андорру. В Аркадию. Пасти козочек и овечек. Или мы можем — если захотим — добровольно спуститься в лубянский подвал и позволить поставить себя к стенке. Но этот вариант мне не подходит. Я лично выбираю Аркадию. Я тебе заявляю откровенно и честно, Варяг: если у меня не получится сыграть с товарищем Сталиным в мои шахматы, ничего не получится вообще. Можно ставить крест на всём. Абсолютно на всём. Вообще — и на всём. Даже если Сталину удастся — ему кое-что, безусловно, удастся — это ненадолго. Даже если мы уцелеем в этих жерновах — тем более, если уцелеем — мы с тобой успеем увидеть крушение этого корабля.
— Ты о чём? О войне? С немцами?
— Нет, Варяг. Войну мы, в результате, выиграем. Передавим их. Но это — без концепции — не решит ничего. Потому что свято место не бывает долго пусто, и на месте немцев появятся другие. Воевать каждые двадцать-тридцать лет — мы надорвёмся. Сломим себе шею. Поэтому мы должны попробовать. Рискнуть. Построить державу — или увидеть конец всей тысячелетней работы наших предков. Наших с тобой тоже, Варяг.
— Как?!
— Это очень важно — как. Но — не сейчас. Важно — не зацикливаться на этом именно сейчас, когда мы с тобой обсуждаем самое важное, самое принципиальное. Не нужно сейчас задумываться о рутинных вопросах технического плана, Варяг.
Нужно думать о методе, концепции. Метод прост: экономить людские и материальные ресурсы. Не строить железную дорогу на трупах вместо насыпи, а летать по воздуху на газовом пузыре. Рыть канал не лопатой, а динамитом. Нужно думать, думать — всё время думать. Не бояться. В том числе — не бояться думать. Думать — об идеологии проекта. А идеология проекта такова: нам нужна великая держава с людьми. А без людей — он нам не нужна. Никому не нужна. Людям — в первую очередь. Нам нужна великая держава не для Сталина или нас с тобой. Нам нужна великая держава для людей — потому что в великой державе, в империи, жить удобно и безопасно. И нам с тобой тоже. Конечно, если ты не пытаешься разрушить эту державу. В великой державе есть образование, наука, культура, промышленность и общество, которое внушает чувство уверенности, гордости и безопасности, особенно когда ты работаешь для этой державы изо всех сил. А пашешь ты или пишешь — это дело десятое. Главное — изо всех сил. Вот так, Варяг. Понимаешь меня?
— Понимаю.
— А теперь — самое главное: не Сталин должен использовать нас для строительства своей великой державы по своему плану, о котором мы ничего не знаем и контролировать который не в состоянии. А мы должны использовать Сталина для строительства нашей великой державы, Варяг. По нашему плану, который Сталин будет — внимание! — считать своим. И тогда вместо того, чтобы убивать для державы, мы станем спасать для державы. Той державе, которую я вижу, нужны люди, которые не боятся принимать решения. Люди высшего качества. Поэтому в ней должно быть значительно меньше страха. Когда люди боятся — Сталина, завтрашнего дня, войны — они не могут любить, не могут жить, не могут рожать детей. Сшибка ужасов в их головах сводит их с ума. Мне это не нравится. Мне это не надо. Не надо. Понимаешь?
— Понимаю. Я не понимаю одного: как?!? Как, чёрт тебя задери?!? Как?!?
— О, — усмехнулся Гурьев. — Это я тебе сейчас в общих чертах изложу.