— Вы испытываете меня?! — Гурьев с удовольствием увидел, как гнев в глазах Рэйчел сменяется недоумением и любопытством. — Ну, знаете ли!
Знаю, подумал Гурьев. Я очень хорошо знаю: бывает и так — бледнеют даже те, кто обычно краснеет. Уж в этом-то я разбираюсь.
— Вы совершенно правы, Рэйчел, — Гурьев покаянно вздохнул и опустил плечи. — Раз уж вы согласились мне помогать, мой долг — предупредить вас о том, что наши приключения могут быть отнюдь не только забавны.
— Раз уж вы согласились мне помогать, мой долг — предупредить вас о том, что наши приключения могут быть отнюдь не только забавны. Как и убедиться в ваших способностях не впадать в панику при самых неожиданных сюрпризах. Надеюсь, вы когда-нибудь простите меня за несколько экстравагантную форму исполнения.
— Не исключено, — пробормотала Рэйчел, отворачиваясь слишком поспешно для того, чтобы Гурьев не догадался: она пытается не позволить ему увидеть свою улыбку.
— Как называется этот банк, Рэйчел?
— Какой? — она, кажется, даже не поняла в первое мгновение, что он имеет ввиду. — Ах, это… Зачем это вам, Джейк?
— Для полноты картины.
— Собираетесь его ограбить? — она снисходительно улыбнулась.
— Думаете, не получится? — улыбнулся в ответ Гурьев.
Рэйчел некоторое время его пристально разглядывала. Потом кивнула:
— Я думаю, вы из тех, у кого получается многое из того, что хочется… Если не всё.
— Итак?
— «Бристольский кредит»… Что?
— Ничего.
Неужели она что-то заметила, подумал Гурьев. Нет. Не может быть. «Бристольский кредит». Вот, значит, как. Ладно. Я, конечно, не герцог, но мне всё-таки придётся, видимо, задержаться.
Ливерпуль — Лондон. Март 1934 г
— Я поселю вас в пансионе «Гарнелл», — сказала Рэйчел, когда они сели в купе первого класса в экспрессе, который должен был домчать их из Ливерпуля, где пришвартовался «Британник», до Юстонского вокзала в Лондоне за рекордные четыре с половиной часа. — Это недалеко от нашего дома, и…
— Я не могу жить в пансионе, — вздохнул Гурьев. — Мне нужно жильё, моё собственное. Какой-нибудь чердак, неважно, какой, но мой. По целому ряду соображений. Вы поможете мне снять что-нибудь?
— Этим я ещё не занималась, — улыбнулась Рэйчел. — У моих клиентов никогда не было подобных капризов. Могу помочь вам снять дом, если хотите.
— Дом?! — испугался Гурьев. — Что делать одному человеку в пустом доме?!
— Ну, почему же непременно пустом, — пожала плечами Рэйчел. — Наймите прислугу, камердинера.
— Вы с ума сошли, дорогая, — усмехнулся Гурьев. — Самое большое, на что я могу согласиться — это повар-японец. Мне не нужна прислуга, я всё делаю сам.
— Это чепуха, — отмахнулась Рэйчел. — В жизни, которую вам предстоит вести, джентльмен не может делать сам ничего, кроме как развлекаться, играть в бридж, гольф, крикет и поло, и…
— Рэйчел, дорогая, — мягко перебил её Гурьев. — Вы определённо решили заниматься со мной, как со своим обычным… подопечным, — ну, не нравилось ему слово «клиент», было в этом слове что-то подлое. — А это не так. У меня совсем другая цель.
— Я помню, — возразила она. — Как вы собираетесь её добиться, не получив положения в обществе?
— Не знаю, — Гурьев посмотрел в окно вагона. — А что, получив положение, её можно добиться? Ладно. Давайте вернёмся к вопросу о жилье чуть позже.
Давайте вернёмся к вопросу о жилье чуть позже. Вы уже думали о моей легенде?
— Разумеется, — торжествующе улыбнулась Рэйчел. — И даже придумала кое-что.
— Замечательно, — Гурьев откинулся на спинку кушетки и заложил ногу за ногу. — Сгораю от нетерпения услышать и подвергнуть критическому разгрому.
Рэйчел слегка поджала губы:
— Это очень развязный жест, Джейкоб. Несмотря на охватившую все слои современного общества развязность, в свете подобный жест всё ещё считается недостаточно приличным. Я также попрошу вас на людях, особенно при слугах, называть меня «леди Рэйчел». Если это не слишком вас затруднит.
— Простите, — склонил голову в полупоклоне Гурьев. — Клятвенно обещаю исправиться. А вас я попрошу называть меня не полным именем, которое режет мне слух, а просто Джейк. Так сказать, в соответствии с принятой в Америке всеобщей фамильярностью. Пожалуйста. Леди Рэйчел.
— Хорошо. И с вашей интонацией тоже предстоит немало работы. Вы слишком правильно говорите по-английски, это не принято.
— Вот как?
— Некоторое подобие косноязычия и восточный выговор — неотъемлемые признаки аристократического происхождения и подобающего воспитания.
— Какой убогий снобизм.
— Перестаньте.
— Уже.
— Кстати, ваш браслет и хронометр придётся снять, потому что…
— Ни за что.
Он увидел, как у Рэйчел на скулах проступил румянец, и улыбнулся. Леди Рэйчел, подумал он. Я не знаю, на что готов, лишь бы не видеть никогда больше этого выражения на твоём лице. Но командовать у тебя не получится. И лучше тебе понять это сразу же. Прямо сейчас.
— Мне будет трудно выполнить мою работу, если вы не станете меня слушаться, — она в упор посмотрела на Гурьева. — Почему вы настаиваете?
— Потому что есть вещи, которые я не делаю ни при каких обстоятельствах. И если обстоятельства таковы, — что ж, тем хуже для обстоятельств. Давайте отступим от схемы «учительница и ученик», леди Рэйчел. И перейдём к схеме партнёрства. Потому что мне это нравится куда больше.