Но тут вернулся Варфоломей, доложил, что горбунка вместе с всадником и след простыл, и я, пригибаясь у окон и стараясь не попасться на глаза хозяйке, припустила к крыльцу. Теперь мой черед нанести визит чародейке. А на случай если богатырь надумает вернуться, Варфоломей покараулит у калитки и подаст знак.
На мой стук в дверь изба отозвалась приветственным грохотом и быстрыми шагами. Дверь отворилась, явив моему взору две дыне подобных груди, тесно обтянутые красным сарафаном. Я в удивлении отступила назад и только так смогла разглядеть кудесницу любовной магии целиком. Любава была высокой, полной, явно не избалованной сельским фитнесом барышней. Материала ее платья вполне хватило бы на парашют, а сама она напоминала воздушный шар, раздутый до предела. Диссонанс в ее знатные формы вносила только коса, мышиным хвостиком смотревшаяся на фоне мощных плеч, широкой шеи и баллонообразных рук. В остальном Любава была миловидна и белокура. Так выглядела бы Барби, будь она на центнер побольше.
Пока я молча пялилась на хозяйку дома, та с не меньшим любопытством разглядывала меня.
— Знаю-знаю, что привело тебя ко мне, — с улыбкой Деда Мороза сказала Любава. Глаза ее были такой синевы что не будь мы в Лукоморье, я бы не сомневалась, что эта морская синева — заслуга контактных линз.
— Откуда? — насторожилась я. В мои планы не входило сразу выкладывать все карты.
— Я смотрю прямо в сердце, — нараспев произнесла Любава, — и вижу все печали твои.
Я промолчала, обдумывая, какие именно из моих печалей открылись чародейке, а та, ободренная моим замешательством, продолжила:
— Вижу, грусть-тоска по молодцу доброму, пригожему твое девичье сердце иссушила.
«А, это она про Ива, — успокоилась я. — А что, — я взглянула в синие глаза Любавы, взирающие на меня с материнским пониманием, — может, разузнать у нее, как там у нас сложится?»
— И не только сердце. — Любава окинула меня откровенно жалостливым взглядом и повернулась, чуть не сметя спиной дверной косяк.
— Любава окинула меня откровенно жалостливым взглядом и повернулась, чуть не сметя спиной дверной косяк. — Идем!
Пока я рассматривала чистенькую, убранную цветочными букетами горницу да думала, на что это она намекает, хозяйка достала из резного сундука бутыль с мутной водицей и уже знакомую склянку, завязанную алой лентой.
— Это, — она протянула склянку, — для молодца.
— Это та самая? — Я изобразила восхищение. — Люблянка?
— Она, родимая, — ласково улыбнулась Любава. На колени ей запрыгнула кошка, и хозяйка почесала ее за ушком.
— Наверное, дорогая? — закинула удочку я.
— Для тебя — две серебрушки.
— Для того, кто любит, наверное, и золотого не жалко, — будто бы невзначай заметила я.
— Да уж. — Любава фыркнула. — Вот только перед тобой богатырь являлся. Люблю — не могу, хочу, чтоб девица моей была, все на свете отдам.
Я судорожно сглотнула:
— И что?
— Брехал, — разочарованно вздохнула она. — Волшебного коня пожалел.
— Но ты ему все равно помогла?
— А как же, — усмехнулась Любава, убирая в сундук шелковый Илюшин кошель, набитый монетами. — Так помогла, что он теперь вовек меня не забудет! А это, — она придвинула ко мне бутыль с мутным содержимым, — для тебя. Быстротолст!
— Быстро что? — поразилась я.
— Красота это твоя девичья, вот что! — тоном доброй феи провозгласила Любава.
— Это? — Я с сомнением покрутила бутыль и оскорбленно поинтересовалась: — А зачем мне это?
Чародейка всплеснула полными руками.
— Так красота-то девичья, она в теле! Ты на меня погляди! — Она выставила вперед свой арбузоподобный бюст и провела пудовыми руками по набитому, как барабан, животу. — Все он, быстротолст!
— Так это, — я потрясенно уставилась на ее телеса, — все магия?
— Он, он, — закивала непомерно довольная собой Любава, — быстротолст родимый. Не успеешь оглянуться — раздобреешь, как на дрожжах. И женихи в очередь за околицей выстроятся.
Она придвинула ко мне бутылочку и ласково улыбнулась. Представив себе, как от одной капли отвара меня раздует до размеров слона, я в ужасе затрясла головой. Я за естественную красоту. И скелет, изможденный диетами, и туша, раздутая магией, — это перебор.
— Нет, спасибо! Я как-нибудь сама.
— Ты замуж хочешь? — прищурилась Любава.
— Замуж? — Я отшатнулась. — Не-э-эт!
— Вот и пей… — привычно начала отвечать чародейка и вдруг в ужасе вытаращила на меня глаза: — ЧТО?!
— Замуж не пойду! — Я с решительностью отодвинула бутыль.
— Да как же, — растерянно пробормотала чародейка, — тогда зачем же…
— Зачем пожаловала? — подсказала я.
— Ага, — кивнула она, таращась на меня, как на диво дивное.
— Ага, — кивнула она, таращась на меня, как на диво дивное.
— Работу ищу, — брякнула я. — Тебе помощница не нужна?
Любава окинула меня критическим взором:
— А по-моему, замуж тебе, девка, надо!
— Не хочу жениться, — уперлась я, — хочу учиться!
— Чему же?
— Как это чему? Ворожбе! Ты, говорят, одна из величайших волшебниц Лукоморья… — Я глянула на довольно заалевшую Любаву, убедилась, что выбрала верный тон, и продолжила врать: — Сама Яга тебе не ровня. Вот и хочу к премудрости твоей приобщиться.
— Опоздала ты, девонька, — Любава светло улыбнулась, — не до учениц мне нынче. Я ведь скоро замуж выхожу.