Мы вошли в темные нетопленые сени и, спотыкаясь о домашнюю утварь, на ощупь добрели до горницы. Коля разыскал лучину, зажег. Тусклый огонек осветил комнату, я воровато огляделась, опасаясь, что из-за печи выскочит затаившаяся в засаде Любава и задаст нам жару или на лавке обнаружится ее бездыханное тело. Но чародейки в избе не было, ни живой, ни мертвой.
Запертые ставни играли нам на руку: можно было не опасаться, что нас увидят со двора. Коля, светя себе лучиной, обходил горницу. Варфоломей, привлеченный мышиной возней, сунул нос за печку. Я подошла к столу, на котором были в беспорядке разбросаны сухие и свежие травы, и в задумчивости запустила пальцы в стебли. Куда ушла из дома чародейка на ночь глядя? Быть может, ставит очередную ловушку-паутину в лесу? Разворошив пучки трав, пальцы уткнулись в шершавый лист. Я уцепилась за его край и выудила из травы бересту.
Та самая! На которой что-то угольком писала Любава, а от ее слов не осталось и следа!
— Коля, — позвала я, — погляди!
— Сейчас, — отозвался парень, громыхнув чем-то, — только воды выпью!
Я обернулась, береста выскользнула из пальцев. Коля уже зачерпнул воды в ковш и поднес к губам. Когда Любава набирала воду из колодца? Вчера, до того, как я плеснула в колодец ее фирменное зелье, или уже сегодня утром?
— НЕ ПЕЙ! — рявкнула я и, метнувшись к нему, выбила из рук ковш.
От неожиданности Коля выронил лучину из другой руки, отшатнулся, потерял равновесие, схватился, пытаясь удержаться, за край ведра и опрокинул его. Вода залила дощатый пол и погасила уроненную Колей лучину, не дав огню перекинуться на доски. Варфоломей с шипением запрыгнул на лавку и принялся яростно вылизываться. Коля тихо спросил:
— Вода была отравленная?
— Еще какая! — подтвердила я, чувствуя, как полыхают мои щеки в полной темноте. Не хватало мне еще собачьего взгляда нецаревича!
— Спасибо, — сказал Коля.
— На здоровье, — брякнула я.
Шлепая по полу мокрыми сапогами, Коля дошел до стола, нашел еще одну лучину, осветил горницу, случайно задел лежащую поверх трав бересту.
— Осторожно! — Я метнулась к столу прежде, чем Коля ее уронил, и бережно взяла в руки.
— Ты это мне хотела показать? — Коля с недоумением уставился на чистую бересту. — Я думал, там что-то написано!
— Понимаешь, какая штука… — начала объяснять я, но тут Коля потрясенно вытаращил глаза, и я увидела, как на бересте проступают непонятные письмена.
— Ничего себе! — присвистнул он.
Кот заинтересованно подтянулся к нам.
— Ты понимаешь, что тут написано? — нетерпеливо вскрикнула я.
Две пары глаз в изумлении вытаращились на меня:
— А ты разве не умеешь читать?
Наверное, я покраснела как свекла. Хорошо, что лучина светит тускло и в горнице темно.
— По-старославянски — нет, — вынуждена была признаться я.
Коля с еще большим удивлением посмотрел на меня, но от комментариев воздержался и перевел смысл строчки, проявившейся на бересте:
— Это вопрос «ты здесь?», — и добавил, недоуменно нахмурив брови: — И что теперь?
— Я знаю, знаю! — Я кинулась к столу, смела в сторону травы, отыскала уголек, сунула ему в руку. — Пиши ответ «да».
Коля недоверчиво глянул на меня, но подчинился. Положил бересту на стол, склонился над ней и вывел угольком славянские письмена строчкой ниже под вопросом. В тот же миг буквы на бересте исчезли, словно стертые невидимым курсором, и на их месте возникли другие.
— Переводи! — Я ткнула в бок задумавшегося над строчкой Колю.
— Тут спрашивают, — опомнился он, — все ли готово для последнего обряда. Для какого обряда? — Он наморщил лоб.
— Спроси когда, — велела я.
Коля, по-прежнему недоумевая, послушно вывел на бересте вопрос.
Строки снова исчезли, мгновением позже проявился ответ.
Строки снова исчезли, мгновением позже проявился ответ.
— «Уже скоро, — прочитал Коля. — Сейчас мне, как никогда, нужна твоя помощь. Задействуй все свои силы». — Он поднял глаза. — И что это значит?
— А ты как думаешь? — тихо спросила я. — Любава — просто исполнитель. Кто-то поручил ей погубить лес и реки, выпив из них жизнь, и сейчас интересуется, все ли готово для того, чтобы довести дело до конца.
— Он нас видит? — напрягся Коля.
— Нет, — успокоила я, прикинув, что для видеосвязи неизвестный воспользовался бы волшебным блюдечком, а береста служит только для переписки. — Но мы должны его увидеть. Чтобы остановить.
Коля, сжав губы, кивнул.
— Пиши, — велела я, — что возникли неприятности. Нужно встретиться на заре в лесу… — Я запнулась, припоминая какое-нибудь приметное местечко неподалеку от деревни. Перед глазами встала высохшая липа и безутешный Леший, обнимающий ее. — У засохшей липы, — продиктовала я.
Если и Леший туда подоспеет, у нас будет одним союзником больше. Возможно, вид врага, разрушившего его лес и погубившего любимицу липу, придаст Лешему сил.
— А найдет? — отложив уголек, с сомнением спросил Коля.
— А мы с собой бересту возьмем. Заблудится — укажем путь-дорогу.
На бересте вновь возникла новая надпись, и мы склонились над столом, ударившись лбами.
— Где Любава? — хором прочитали мы.
— Ты же не умеешь читать? — удивился Коля.
— Да тут все понятно, — сама себе удивилась я, разглаживая край бересты, и вздрогнула. — Ты понимаешь, что у нас спрашивают? Тот, кто пишет, догадался, что отвечает не Любава!