Легенда Лукоморья

Стебелек ромашки не выдержал, смятые лепестки белыми хлопьями посыпались сквозь пальцы. Любит — не любит? Я сорвала ближайший цветок и безжалостно разворошила, раздевая ромашку лепесток за лепестком. Последний лепесток восклицательным знаком торчал над желтой подушечкой пестика. Не любит… Я отбросила цветок в сторону, упала спиной на цветочный ковер, смяв десятки ромашек-предательниц и погубив столько же неповинного клевера.

Солнце слепило глаза, выжигая слезы из-под сжатых ресниц. Этого и следовало ожидать — мы такие разные. Он серьезный, я легкомысленная. Он отважный, я осторожная. Он мечтает спасти вселенную, а я думаю о собственном счастье. Мы принадлежим разным мирам, и эти миры вросли в наше сознание так крепко, что нам никогда не понять друг друга. Мне никогда не стать своей в родной Иву Вессалии, ему не прижиться в пыльном и шумном мегаполисе. У нас нет будущего — надо набраться смелости и признать это. «И нет любви, — кольнуло сердце, — больше нет». Первое же серьезное разногласие обернулось ссорой, и очень показательно, что в конфликтной ситуации долг для Ива оказался важнее, чем я сама. В то время как я хотела позаботиться о рыцаре доступными мне средствами, он осудил меня за легкомысленную растрату магии.

В то время как я хотела позаботиться о рыцаре доступными мне средствами, он осудил меня за легкомысленную растрату магии.

Горсть малины, смешавшись с солью на губах, разлилась во рту сладким соком, но не подсластила горечи на душе. Малиновка испуганно забила крыльями, взмывая вверх, и по ту сторону малинника послышались громкие голоса. Я подползла к кусту и подтянула колени к груди, ругая себя за то, что так неосторожно отвлеклась, позволив застать себя врасплох. Возбужденные мужицкие голоса и бравурный гром смеха подсказывали, что выдавать свое присутствие не стоит. Особенно учитывая тот факт, что без магии я абсолютно беспомощна.

— … нос в потолок врос, сопли через порог висят… — перечислял визгливый мужской голос, пока по ту сторону трещали кусты и широкие ладони загребали сладкую ягоду.

— Фу, чудовище! — фыркнул молодецкий бас.

— Ай хороша малина! — протянул пискля.

— Хороша! — согласно крякнул третий мужик, с сиплым голосом. — Как ты говоришь — прямо в потолок?

— В потолок, в потолок, — подтвердил рассказчик, и я так и представила, как он часто кивает, на манер китайского болванчика, роняя изо рта малину.

— А сопли, значит, через порог? — недоверчиво уточнил бас.

— Так и висят, по всему крыльцу! — громко чавкая, истово заверил пискля.

Такой соврет — недорого возьмет. И хотя в россказни пискли у меня веры не было, меня всю распирало от любопытства: о каком таком неизвестном сопливом чудовище речь? И как, интересно, оно выглядит?

— Да как же мы тогда в избу войдем, ног не запачкавши? — брезгливо уточнил сиплый.

— А мы, Клим, в окошко, — хохотнул бас и уточнил у писклявого: — Из окна у нее ничего не свисает?

— Из окна вроде ничего, — виновато замялся тот.

— А то мы ей мигом все поправим, чтобы не свисало, — хвастливо просипел третий мужик и в знак серьезности своих намерений чем-то вскользь ударил по кустарнику, так что на меня посыпались листья и ягоды.

Не зря я решила затаиться: у незнакомцев просто руки чешутся извести чудовище. А за неимением чудовища и любой путник сгодится.

— Да ты, Сидор, продолжай, не отвлекайся, — поощрил бас.

— Титьки на крюку намотаны, — охотно подхватил писклявый, — сама зубы точит.

Его товарищи грянули хохотом.

«Свинья, что ли?» — предположила я. Вроде бы таких сказок не слышала.

— Как-как? На крюку? И большая она? — заинтересованно спросил бас.

— Кто? — не понял Сидор.

— Известно кто, — просипел Клим, — крюка!

— Исполинская! — с чувством произнес писклявый. — А зубы — во!

— Ты меня так не стращай, — поперхнулся бас. — Таких зубищ даже у медведя, которого я прошлым летом завалил не было.

— А у Яги есть! — прогнусавил пискля.

Я от удивления остолбенела. Так вот о каком неопознанном сопливом чудовище речь! А кот-то заливал, что Василиса изображала опрятную добрую старушку, готовую помочь всем страждущим. Отойдя от изумления, я забилась в кусты — в свете последних известий обнаружение меня мужиками становилось крайне нежелательным.

Отойдя от изумления, я забилась в кусты — в свете последних известий обнаружение меня мужиками становилось крайне нежелательным.

— Баба-яга из угла в угол перевертывается, одной губой пол стирает, а носом трубу затыкает, — продолжал тем временем заливаться пискля.

— Ха-ха-ха, — расхохотался обладатель баса.

— Фу! — брезгливо просипел Клим.

Вдохновленный вниманием аудитории, пискля все вещал:

— Лежит Баба-яга, костяной ногой из угла в угол…

Гадости сыпались из него, как картошка из сетки, и я посочувствовала Василисе и одобрила ее маскарад. От таких просителей волком завоешь и еще не такой Хэллоуин устроишь. Молодец, Василиса! Решила, что нечего к Яге со всякой ерундой соваться, и настращала дурачков. А кто по важному вопросу, того ничто не испугает — ни сопли километровые, ни зубы точеные. А вот по поводу бюста… при встрече надо спросить, как это у нее получилось!

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146