— Помоги мне, — прохрипела я стынущими губами, обращаясь к Лешему. — Она меня затягивает. Нет, — вскрикнула я, — за руку не трогай!
Не хватало еще, чтобы мы оба увязли в высасывающей жизнь сети. Леший схватил меня за плечи и с силой отдернул назад. Паутина не выдержала, затрещала, порвалась. Мы отлетели в сторону, раздавив поганки и нарядные шляпки мухоморов, ковром стелившихся у подножия березок.
— Как ты? — Леший помог мне подняться.
— Бывало и лучше, — прокряхтела я.
— Не получилось? — глухо спросил он.
— Я попробую еще, — после заминки пообещала я.
— Нет. — Леший решительно качнул головой. — Это опасно, сама видишь.
— Но я хочу помочь!
Хранитель леса с сомнением посмотрел на меня: в нем боролись желание вылечить свои владения и нежелание подвергнуть меня опасности. Победило последнее.
— Ты уже помогла тем, что выяснила, что за напасть постигла лес, — хрипло произнес он. — Мы найдем того, кто сделал это, и заставим его снять заклятие.
Я в замешательстве кивнула, не рискнув озвучить собственные мысли. Я бы предпочла еще раз сунуть руку в кровососущую паутину, чем встретиться с тем, кто ее создал.
Леший провел меня еще по нескольким уголкам леса. На всех гибнущих деревьях висели насытившиеся сети. Масштаб катастрофы был ясен, пути преодоления — неизвестны.
Кое-где сети стелились по земле — там, где прежде была цветущая лужайка или грибная поляна. Леший, ведя меня по лесу, угодил в одну из них прежде, чем я ее заметила. Вопреки моим опасениям, паутина на него никак не отреагировала. Лишь колыхнулась и, словно обманутая в надеждах, вновь оплела землю.
Притихший Варфоломей бежал рядом со мной, боясь сделать в сторону хоть шаг и угодить в опасные путы.
Наконец Леший вывел нас на широкую тропу и махнул рукой.
— Вам сюда.
— Как? — Кот подскочил на месте. — Ты разве не выведешь нас к избушке?
Леший уныло повесил голову и с горечью признался:
— Силы нынче не те.
Придется вам самим добираться.
— Так тут пара дней пути, — угрюмо заметил Варфоломей.
Леший еще больше сгорбился, и я поспешила вмешаться:
— Ничего, дойдем, не развалимся.
Леший благодарно взглянул на меня и раньше, чем я успела возразить, метнулся к ближайшему дереву и исчез.
— А-а-а… — пробормотала я, — ты нас разве не проводишь?
Оставаться одной в оплетенном злой магией лесу было жутко.
— Делать ему нечего, как с нами два дня топать, — проворчал кот и нервно дернул хвостом. — Пошли, смелая ты моя.
— Ты хоть знаешь, куда идти-то?
— Не боись, со мной не пропадешь! — успокоил он. — Я тут все стежки-дорожки знаю.
Сначала мы бежали вприпрыжку — я надеялась, что дорога не все время проходит по лесу и скоро выведет нас к полям-лугам, потом выдохлась и догадалась спросить. Кот объяснил, что лесом путь до избушки самый короткий. А обходной, по лугам и долинам, займет вдвое больше времени.
— А его-то как раз у нас и нет, — уныло заметила я. — Скоро Ив даст о себе знать, и надо будет что-то решать с Василисой.
— Так что хорош лентяйничать, — прикрикнул на меня кот, — топай давай.
Каждый шаг давался с трудом. Казалось, к ногам привесили пудовые гири. Мерещилось, между стволами деревьев мелькают пугающие тени. Чудилось, из темных дупел деревьев следят за нами чьи-то злые глаза. Сжималось сердце: «Останешься здесь навсегда». И тогда, шарахаясь от свисающих с ветвей магических паутин, мы с котом убыстряли шаг и неслись вперед. Я — чуть не выпрыгивая из лаптей, кот — стараясь не отставать и передвигаясь длинными скачками.
К полудню мы окончательно выдохлись, проголодались и без сил повалились в траву у тропинки. На нашем пути нам не встретилось ни птицы, ни зверя, ни путника, ни озерца, ни ручейка. Как-то попалась мутная лужица, но в ней виднелся кабаний след. И, переглянувшись с котом, мы не решились оттуда напиться.
— А что, правда в кабана можно превратиться? — спросила я у всезнающего кота.
— В кабана не в кабана, — проворчал тот, — а в свинью — так запросто.
И, насмешливо прищурив зеленые глаза, добавил:
— Как же еще назвать того, кто из грязной лужи, по которой зверь прошелся, пить вздумает?
Я вспыхнула, распрощавшись еще с одним сказочным шаблоном, и ускорила шаг. Пить хотелось невыносимо!
Долго ли, коротко ли мы шли по лесу, как вдруг кот замер с занесенной лапой и навострил уши:
— Слыш-шишь??? — встревоженно прошипел он.
Я испуганно обернулась по сторонам. Вокруг было тихо. Деревья стояли стеной, где-то вдалеке звенел комар да посвистывал ветер, вороша макушки деревьев.
— Слыш-шишь?! — повторил кот, выгнув спину и подняв голову к небу.
— Да что случилось-то? — забеспокоилась я.
И тут ветер взвыл дурным голосом оперного тенора, посыпались сверху листья, шишки и ветки. Что-то оглушающе просвистело над головой и сбило нас с ног, раскидав по обе стороны тропинки. А когда я, вопя и ругаясь, выбралась из кустов, выдирая из косы репьи, на тропинке стояла блудная ступа, а в ней покачивалась из стороны в сторону метелка.
— Вот те на! — почесал за ухом кот, выпрыгнувший из листьев лопуха.
Ступа смиренно наклонилась, приглашая садиться.
Варфоломей обернулся ко мне:
— Полетим?
— А у нас есть выход? — Я очистила подол от репьев и шагнула к ступе. Лучше пятнадцать минут ужаса в воздухе — и мы в говорливой избушке Яги, чем два дня ужаса в лесу — и стоптанные в кровь ноги.