Тем временем потянулись с полей крестьяне, село наполнилось шумом голосов и радостным возбуждением, как в предвкушении какого-то праздника. Я вспомнила про забавы, о которых обещал рассказать кот, и отправилась на его поиски. Первым делом заглянула в кухню, в надежде, что Варфоломей очаровывает повариху, зарабатывая себе плошку молока. Но кота на кухне не оказалось, а в глазах поварихи Устиньи плескался такой дикий ужас, что я решила задержаться.
Бедной женщине необходимо было поделиться наболевшим. Затравленно поглядывая на движущиеся скалки, ложки, поварешки, она горестно всхлипнула:
— Как же я их боюсь! Каждый день будто на раскаленных углях провожу. Того и гляди, полыхнет. Уж лучше бы я валилась от усталости, но сама бы все это делала!
Я с сочувствием взглянула на нее:
— А почему Забава служанок тебе в помощь не наймет?
— Что ты! — замахала руками повариха. — Она же ревнивая, как кошка. Ой!
Она зажала рот пухлой ладошкой.
— Да ты не бойся, — успокоила я. — Я не из болтливых.
Устинья с сомнением посмотрела на меня, но желание выговориться все-таки пересилило боязнь поссориться с хозяйкой.
— Я не из болтливых.
Устинья с сомнением посмотрела на меня, но желание выговориться все-таки пересилило боязнь поссориться с хозяйкой.
— Желающих в услужение пойти много. Кто за кусок хлеба, кто за помощь волшебную готов спину гнуть от зари до зари. Да только хозяйка дюже ревнивая! Ревнует Игната своего ко всем мало-мальски привлекательным молодкам, — зашептала она. — Оттого и придумывает диковины волшебные, чтобы в хозяйстве меньше рук требовалось.
Вот оно что! Вовсе не в лени Забавы и не в ее пристрастии к комфорту причина появления всех этих тряпок-самотерок и скалок-самокаталок. Все дело в желании оградить молодого мужа от соблазнов в лице румяных прачек и круглобоких поломоек. Наверное, сперва Забава настояла, чтобы терем отгрохали и высоким забором обнесли, чтобы муженька держать подальше от юных селянок. А когда выяснилось, что в таком огромном хозяйстве без помощников не обойтись, пришлось срочно решать проблему магическими средствами.
— А коли не обойтись без работниц, — продолжила Устинья, — то берет в услужение кого постарше да пострашнее, на кого Игнат не прельстится.
А ведь и правда, сама повариха уже в годах, няньки — девахи молодые, но такие, что ни на одну без слез не взглянешь.
— Как же она меня на работу приняла? — удивленно бросила я и осеклась под сочувствующим взглядом поварихи. Пора бы мне уже привыкнуть, что на красавицу я в нынешних краях никак не тяну. Килограмм пятьдесят не дотягиваю. То-то привратник принял меня за дурнушку которой срочно требуется волшебное потолстение в преддверии смотрин, да и Забава безо всяких вопросов зачислила меня в штат, ни на мгновение не заподозрив во мне соперницу.
Устинья тем временем засуетилась у печи, вытащила пяток горячих пышных караваев. У меня при виде них аж слюнки потекли. Завтрак-то был еще утром, а дело уже к вечеру. Четыре каравая женщина отложила в сторону, на красивое расшитое полотенце, а пятый поделила пополам, сбегала в погреб за кувшином молока и предложила разделить с ней трапезу, что я с удовольствием и сделала.
— Кушай, кушай! — с умилением приговаривала Устинья. — Уж я тебя откормлю, доченька, знатная невеста станешь! Ой! — Она закрыла рот рукой. Похоже, дошло, что как только я достигну лукоморских канонов красоты и стану знатной невестой, Забава сей же час выставит меня за дверь безо всякого выходного пособия, и повариха опять лишится слушательницы и собеседницы.
— А что, Игнат дает повод для ревности? — продолжила прерванный разговор я.
— Если бы он еще давал, — Устинья всплеснула руками, — то небось ни меня, ни Груши с Дусей, ни тебя здесь не было бы.
Ну хотя бы от приставаний хозяина, пока я тут, отбиваться не придется.
— А где он сам? — полюбопытствовала я.
— Уехал в соседнее село родителей проведать.
Я поразилась:
— Как же его Отелла… то есть Забава отпустила?
Не удивлюсь, если Игнат не доедет до родителей, а проведет время на сеновале с какой-нибудь прекрасной селянкой. Такой строгий надзор и беспочвенная ревность жены сами толкают к греху.
— Поехала бы с ним, как всегда, да тяжелая слишком, — пояснила повариха. — Не ровен час, повитуху звать придется. Но про мужа она завсегда все знает, даже когда он далече.
Устинья покосилась на дверь и, наклонившись ко мне, зашептала:
— Есть у нее ниточка волшебная.
Она ее Игнату в рубаху зашила. И по ней в сей же миг узнает, если он с другой кралей время проводит.
С ума сойти! Суперсовременные средства шпионажа в отсталом Лукоморье! Да Забава зарывает свой талант в землю, сосредоточившись на создании самоскачущих скалок.
— А Игнату про то известно?
— Да откуда ж? — всплеснула руками повариха. — Ведать не ведает, соколик.
— А ты-то откуда знаешь? — с недоверием спросила я.
— Мне ли не знать. — Она качнула головой. — Только Игнат за порог, как Забавушка ко мне и слезы горькие льет. Сперва страдала, голубушка, а потом нашла средство и со мной своей радостью поделилась… А-а-а-а! — вдруг заверещала она, с ужасом глядя мне за спину, и нырнула под стол.