— А не та ли ты Алена, которая в сердечных делах мастерица? — с надеждой спросил Фрол.
— Да как вы такое могли подумать! — рассердилась я. За кого меня тут принимают, за падшую женщину?
— Жаль, — взгрустнул Фрол, — сказывают, она путь к сердцу любой девицы чародейством сыскать может.
Я успокоилась. Стало быть, речь всего лишь о какой-то чародейке, промышляющей приворотами.
— Да не Алена та, а Любава, — вклинился Сидор и осекся, поняв, что сболтнул лишку.
— Вот Сидор точно знает, — загоготал Клим, — поди, не раз за приворотным зельем наведывался. Ты у него расспроси, он подскажет.
— А и ладно, мне без надобности, — махнул рукой Фрол. — Лучший путь к сердцу девицы — совершить какой-нибудь подвиг. Вот я и совершу!
Детина воинственно воздел свою палицу, и я поежилась.
— Так чем, Аленушка, говоришь, Баба-яга занимается? — спросил будущий герой Лукоморья.
Я с готовностью перечислила все умения Яги, о которых рассказывал мне кот, и еще от себя кое-что наплела. Разлилась соловьем. По моим словам выходило, что без Бабы-яги в Лукоморье наступит конец света: начнутся голод, разруха и повсеместный мор, некому будет больных исцелить, женихов по следу похищенной невесты направить, падчериц от гонений злобных мачех оградить и справедливо вознаградить. Все Бабу-ягу любят, уважают и ценят безмерно.
— Сам Илья-богатырь на днях к Яге заходил и грозился любому, кто ее обидит, ноги повыдергивать, — добавила для верности я.
Угроза Ильи произвела сильное впечатление на Клима с Фролом, а Сидор с опаской оглянулся, будто бы Илья все это время сидел в засаде за листьями лопуха, а сейчас как выскочит, как выпрыгнет и вставит ему по первое число.
— А Сидор нам совсем другое рассказывал, — почесал косматую бороду Фрол.
— Верьте, верьте ведьмачке, которая у Яги долгое время прожила, она вам еще и не такого наговорит! — брызжа слюной, убивался Сидор.
— Да и по деревне слухи ходят… — в задумчивости произнес Клим.
— Братцы, — воспрянул духом Сидор, — вы же меня всю жизнь знаете. Кому вы поверите, мне или этой оборванке? — Он ощупал меня бусинками глаз и с подозрением заметил: — Что-то платье у тебя диковинное…
— Это мне Баба-яга подарила! — не растерялась я.
— Не больно-то она расщедрилась, — ехидно заметил Сидор. — Одежа самая что ни на есть простая, ни вышивки, ни украшений.
— Так Бабушка-яга в лесной глуши живет, откуда ей моду столичную знать? — возразила я в ответ.
Зря я это сказала.
При словах «лесная глушь» Фрол с Климом сделали стойку и впились в меня взглядами.
— Веди нас к ней! — велел Клим.
— А мы на месте решим, хороша Яга или плоха, — поддержал его Фрол.
— Я дороги не знаю, — замотала головой я, — говорю же — заблудилась! С Бабой-ягой я вчера еще простилась, она меня домой с подарками отправила…
— И где ж твои подарки? — ехидно поинтересовался Сидор, красноречиво косясь на мои пустые руки. — Что-то не видать их!
— А я как поняла, что заблудилась, припрятала их в укромном месте. Дорогу-то налегке искать сподручней, — снова не растерялась я.
— Дурит она нас, братцы, дурит! — верещал Сидор.
— Вот что, — веско произнес Клим, — кто прав, а кто виноват, это мы у Яги решим. А сейчас надо дорогу искать. Ты, Сидор, говорил, что уже близехонько? Вот и не приставай к девице, веди сам. А то уж стемнеет скоро.
На мгновение в глазах Сидора промелькнула паника, и я воспрянула духом — пути он не знает. Но пискля, не будь дурак, с уверенным видом ткнул острым пальцем влево, в теряющуюся среди сосен тропинку.
Клим с Фролом оттеснили меня к тропинке, подразумевая, что моего мнения никто не спрашивает и отныне я продолжаю путь с ними.
— Только если он хоть словечко плохое о Бабулечке-ягулечке скажет, я за себя не отвечаю, — ласково предупредила я.
Но напрасно я думала, что это табу избавит меня от противного голоса Сидора. Помимо ужастиков о кровожадности Бабы-яги в арсенале сплетника имелись леденящие душу триллеры о злодеяниях Кощея, готические сказки о коварстве русалок, мрачные легенды о бесчинствах Водяного. Без устали болтая, Сидор шпарил по лесу со скоростью торпеды, Фрол с Климом не отставали, а я очень скоро выдохлась, и мои попутчики смирились с тем, что я плетусь в самом конце, то и дело присаживаясь отдохнуть.
Опустившись на очередной пенек, я едва не вскрикнула от радости. Чуть в стороне виднелись кусты малины, которой я лакомилась в самом начале пути, всего в нескольких минутах ходьбы от избушки Яги. Вон и ягода оборвана с одной стороны, и голубой лоскут на веточке висит. Надо же, а я гадала, когда умудрилась порвать сарафан! Убедившись, что путники увлечены рассказом Сидора о жестокой русалке, топившей в омуте только русоволосых парней по имени Иван, а сам Сидор уверенно уводит их в ложном направлении, я метнулась к кустам малины и что было сил бросилась вперед по тропке, которая будто сама стелилась под ноги, указывая верное направление.
— Явилась не запылилась, — приветствовала меня избушка. — Хотя очень даже запылилась, — добавила она, когда я подошла ближе. — Надо срочно баню истопить.
— Какая баня? — отмахнулась я. — Не до того сейчас. Как тут обстановочка?