Мальчишка залился краской и сердито возразил:
— Вот еще выдумала! Нету никакой девицы.
— Что, неужели ни одной, самой захудалой, коровенки ей не подарил? — изумилась я.
— Да я ей самую лучшую привел! — выпалил он и осекся.
— Ну и как? — усмехнулась я. — Оценила? Свадьба скоро?
— Как только прогремят мои подвиги на все Лукоморье, так сразу сыграем! — шмыгнул носом он.
— А не слишком ли ты молод для свадьбы? — усомнилась я.
— Много ты понимаешь! — Кузьма обиженно выпятил губу. — Я уже взрослый мужчина! — И, перехватив мой насмешливый взгляд, добавил: — Не веришь? Вот гляди, у меня и борода имеется!
Я с удивлением уставилась на вздернутый подбородок. Хм, может, попросить лупу?
— Да вот же, вот! — чуть не заплакал Кузьма, нащупав пару светлых, почти прозрачных щетинок. Так сразу и не разглядишь. Но, судя по тому, что щетинки достигли длины в полпальца, каждая из них взращивается Кузей с трепетом, холится и лелеется. — Ну видишь?!
— Вижу-вижу, — успокоила я и ободряюще добавила: — Знатная будет борода!
Кузьма польщенно выпятил подбородок, любовно пригладив зачатки будущей роскошной бороды.
— А без подвигов ты своей Маше не нужен? — спросила я.
— Она Фрося! — возразил он и в очередной раз насупился, поняв, что проговорился.
— Да ладно тебе дуться-то! Расскажи лучше про невесту свою. Все дорогу скоротаем.
— Она самая красивая, — расцвел Кузьма, перечисляя достоинства своей зазнобы, — самая добрая, самая ласковая, самая ясноглазая.
— Такая завидная невеста — и еще не замужем? — удивилась я. — Или она еще из колыбели не выросла?
— Много ты понимаешь, — оскорбился он. — Сватаются-то к ней многие, да она всем отказывает.
— Разборчивая невеста, — понимающе кивнула я. — И что, только героя ждет?
Кузьма кивнул.
— Проезжал как-то через нашу деревню Чернослав. Фрося его увидела да и сказала, что за такого богатыря бы замуж пошла.
— А сам Чернослав что же? — усмехнулась я.
— Что Чернослав, — проворчал Кузьма. — Он, по обыкновению, на подвиги спешил — в Лихоборах как раз упырь объявился, ему не до жениховства было.
— А ты с тех пор решил, что путь к сердцу Фроси лежит через подвиги?
— Вот увидишь, — он убежденно тряхнул головой, — стану знаменитым на все Лукоморье, как Чернослав, и Фрося меня полюбит.
— Любят не за это, дурачок.
— Много ты понимаешь! — нахохлился Кузя. — Я, может, много чего умею. Со мной Фрося как за каменной стеной будет. Да я за нее, если надо, жизнь отдам!
Я глянула на раскрасневшегося мальчишку и поняла, что он не шутит. С него станется. Или расшибется, ища подвигов, или в горящую избу за своей Фросей войдет.
— Скоро там твоя деревня-то? — переводя дух от быстрой ходьбы, спросила я.
— К вечеру будем.
— К вечеру?! — простонала я. — А поближе деревни нету? Мне бы только коня достать.
Хотя и конем обзавестись — задача не из легких. На покупку коня для Ива пара золотых нашлась, а вот для нас — уже нет. Варфоломей перед отъездом наскреб по сусекам несколько медных монеток и, смущаясь, пояснил, что Бабу-ягу благодарят обычно продуктами, а не деньгами. Купить коня на наш капитал вряд ли получится. На то, чтобы легко заработать мешочек золотых магией, изгоняя какого-нибудь местного хороняку, как в Вессалии, тоже рассчитывать не приходилось. Неужели коня красть придется. Подумаю об этом, когда дойдем до деревни. Ох как некстати взбрыкнула ступа!
— Нету тут ничего, — отозвался Кузя. — Большие Бобры на отшибе стоят. До нашей деревни полдня пути. И это я тебя еще короткой дорогой веду, какую не всякий знает, — заметил он и тихонько добавил: — Оно и хорошо, что деревни далеко. Никто не прознает, куда коровы делись.
Солнце медленно двигалось к закату, мы наматывали версты по лесу, делая привалы то на живописной цветочной полянке, то у зарослей малины, то у чистого прохладного родника. Варфоломей, не привыкший к таким дальним походам, порядком устал. Мне то и дело приходилось брать кота на руки, чтобы тот немного передохнул и поберег лапы. Тогда он оживал и принимался сыпать смешными историями. Кузьма не отставал и рассказывал свои. А я предпочитала помалкивать, чтобы не сболтнуть лишнего.
Мне то и дело приходилось брать кота на руки, чтобы тот немного передохнул и поберег лапы. Тогда он оживал и принимался сыпать смешными историями. Кузьма не отставал и рассказывал свои. А я предпочитала помалкивать, чтобы не сболтнуть лишнего. Хватит с меня и того, что Кузя считает меня дочкой Бабы-яги. Не хватало еще выдать, что я гостья из будущего.
В пути я не раз ловила на себе взгляды Кузьмы. Мальчишка как будто хотел что-то у меня спросить, да все не решался.
— Ну что? — не выдержала я. — Раскрыть тебе семейные тайны Бабы-яги?
Кузьма смутился.
— А я что? Я ничего.
— Нет уж, говори! Хватит в молчанку играть.
Он помялся и спросил:
— Ты же дочь Бабы-яги… Можешь узнать, что обо мне Фрося думает? Есть ли у меня надежда?
Я призадумалась. Ночевать все равно где-то придется. Если попадем в деревню к закату, не отправляться же в путь, на ночь глядя. Почему бы не остановиться на ночлег у этой Фроси? Хозяйка она, по словам Кузи, опрятная, трудолюбивая, готовит вкусно. А за ужином можно осторожно и расспросить, как ей кандидатура Кузьмы. Может, она уже влюблена без памяти и только и ждет, что он к ней посватается? А этот дурень сватов не засылает, все надеется подвиг совершить, бороду до пояса отрастить. Жалко мне его, ведь влипнет куда-нибудь! А что, поработаю-ка свахой, авось что и сложится. И Кузьме счастье, и мне радость, что малец под ногами путаться не будет.