— Но откуда же ты знала, что она сделала с тобой, — усомнилась я, — если ведьма тебя опоила, и ты проснулась уже старухой?
— Я не знала, — призналась Фрося, — но после того как она меня околдовала, я часто видела сны. Страшные, недобрые. Будто сперва я — это я, Фрося. А потом появляется старая ведьма, тянет ко мне руки, лезет целоваться. Глядь — а напротив уже мое лицо смеется надо мной, а я старуха древняя. Часто мне эти сны снились. Я стала думать, что ведьмин поцелуй — часть обряда.
— Обмен душами, — ахнула я, вспоминая известный афоризм. — Кто-то из поэтов писал, что при поцелуе влюбленные обмениваются душами.
— А ведьма так выпивала чужую молодость, — печально заключила Фрося.
Меня передернуло, когда я вспомнила старое ведьмино лицо на молодом Фросином теле.
— Ты ее… целовала?!
— Я только губы приблизила, как она стала уворачиваться от меня. Тут-то я и поняла, что права. А что мне оставалось делать?! — Голос девушки сорвался. — Я бы хоть жабу поцеловала, если бы мне кто сказал, что это вернет мою молодость.
— И все получилось?
— Сама видишь. В тот же миг я в своем теле очутилась. А ведьма вновь старухой обратилась.
Выходит, моя магия тут ни при чем. Фрося сама совершила чудо, одолев ведьму ее же оружием.
— Что ж, — пробормотала я. — Главное, что все позади.
Девушка молча подошла к печи и, сняв лоскутное покрывало, накрыла им мертвую старуху. Ночь постепенно отступала, и за окошком начинало светлеть. Сев на лавку, мы с Фросей потихоньку разговаривали, не сводя глаз с черной неподвижной кучи у печи.
Ночь постепенно отступала, и за окошком начинало светлеть. Сев на лавку, мы с Фросей потихоньку разговаривали, не сводя глаз с черной неподвижной кучи у печи.
— Странно, что соседи не почуяли неладное, — удивлялась я, — когда ведьма заняла твое место.
— Чему удивляться? После смерти батюшки с матушкой я все горевала, с соседями не зналась. Только Кузьма один ко мне захаживал.
— И даже он не догадался! — поразилась я.
— А чего ему догадываться? — Фрося горько усмехнулась. — Я его никогда за порог не пускала. А ведьма-то привечать стала: то пирогов напечет, то по грибы с собой позовет. Потом, смеясь, мне рассказывала, как Кузьма в нее влюблен, что вот-вот сватов зашлет. А она этим пользовалась в своих целях и все куда-то его посылала.
— В каких целях? — насторожилась я.
— Почем мне знать? Она мне не сказывала. Только смеялась, что влюбленный дурак ради нее лоб расшибет.
— А тебе, — я глянула на Фросю, — Кузьма совсем не нравится?
Та зарделась и отвела глаза:
— Что сейчас о том говорить?
— Так ведь любит он тебя давно, жениться хочет.
— Не меня он любит — ведьму проклятую! — неожиданно зло возразила она.
— Так он же не знает ничего, — убеждала я. — Видит, что его привечают, и радуется!
— И не надо ему знать! — испуганно вскрикнула Фрося.
Неудивительно, что она не хочет, чтобы Кузьма понял, кем все это время была настоящая Фрося.
— Значит, никому не расскажем, что здесь произошло? — спросила я.
— Никому! — с мольбой поддержала Фрося.
— А с ней как быть? — Я покосилась на мертвую ведьму.
— Скажем, умерла бабушка от старости. Похороним по-людски.
Фрося уже совсем оправилась от потрясения, и в ее голосе прорезались деловые нотки. А что, хозяйка из нее выйдет хорошая! Нелегко только ей с Кузькиной мамой придется.
— Хорошо, — согласилась я. — Только ты мне сейчас скажешь, что ты думаешь о Кузьме.
Фрося смущенно потупилась:
— Раньше я на него и глядеть не хотела, думала, дитя совсем, молоко на губах не обсохло, а туда же — женихаться! Чтобы его отвадить, даже сказала как-то в шутку, что выйду замуж только за богатыря, о подвигах которого все Лукоморье знать будет. Куда Кузе до богатыря-то? Думала, обидится и глядеть в мою сторону перестанет. Он и впрямь стал пропадать куда-то, но, когда в деревне был, не упускал возможности за околицей меня подкараулить. Ох и злилась я на него! Но когда ведьма его привечать начала, я его по-другому узнала. Они же за столом сидели, разговаривали, а я на печи лежала да все слышала и видела. Видела, с какой лаской он на нее смотрит. И так мне горько было, ведь смотрел он на мое лицо, а восхищался другой, ведьмой проклятой. И разговоры их слышала, речи ласковые Кузины одной отрадой мне были. Закрою глаза, слышу голос его сладкий и представляю, что это он мне говорит. Поняла я тогда, что хороший он парень, с добрым сердцем, с душой отзывчивой, с руками золотыми. Трудолюбивый да хозяйственный. Какого еще мужа желать?
Я удовлетворенно потерла руки:
— Значит, согласна за него пойти?
— А ты что же, — она насмешливо взглянула на меня, — сватаешь?
Я смутилась.
Откуда мне знать все традиции сватовства? Там, поди, тонкостей больше, чем в китайской церемонии.
— Ладно уж, — улыбнулась Фрося. — Родни у меня нет, сватать меня не у кого. Пусть сам приходит — поговорим.
— По рукам! — обрадовалась я.
— Только приданое у меня небогатое, — приуныла девушка. — В нашей деревне и побогаче невесты есть.
— Тебя он одну любит, а не приданое, — успокоила ее я.
— Меня ли? — усомнилась она. — Мы же с ним за все время редко когда словечком обмолвились. А как ведьма ему голову крутила, так я не смогу.