Сережа протянул руку за этим удивительным орудием, неизвестно для чего созданным в Вайю. Вот уж здесь-то с кем и ради чего сражаться?…
Оружие состояло из черной рифленой рукоятки и двух торчащих штырьков. Сережа разглядел его внимательнее…
— Как это сюда попало? — с немалым изумлением спросил он.
— Когда началась заваруха вокруг шкатулки, к нам залетело четверо, — признался наконец Монбар. — Две женщины и двое мужчин.
— Двух женщин знаю, — сказал Сережа. — Если считать Наследника мужчиной, то и его знаю. А кто четвертый?
— Сами бы мы хотели это понять, — проворчал флибустьер. — Но очень уж он похож на испанца… Ты уже представляешь себе пирамиду Вайю?
— Допустим, — и Сережа вызвал перед внутренним взором несложную конструкцию, сверкающую всеми возможными цветами и заключающую в себе промежуточный мир, через которых проходила вверх и вниз энергия многих перечисленных Монбаром времен.
— Четыре основания — это командиры четырех отрядов: Сердолик, Изумруд, Гранат и я — Аметист. Это — первый ярус пирамиды. Мы — бойцы, нас не так просто одолеть. А под нами — второй ярус, целители, соединители, чистильщики, кого там только нет… В шкатулке второй ярус — Хризолит, Оникс и Яшма. С той мачты, на которую Господь вознес Моисея, он именно этот бок пирамиды и видел. Вот Яшма и принимает всякую дрянь и мерзость. А отвечать перед Рубином и Алмазом — мне. Я накрыл это приобретение куполом, посмотрел — энергия грубая и бесполезная, даже для правильного разрушения не годится. Поскольку негодяй ругался и пытался плюнуть в меня комком примитивной энергии, я разоружил его и пинком вышвырнул наружу. Очевидно, в проявленном мире эта штука очень опасна.
— Опасна, — согласился Сережа. — Если подойти к противнику настолько, что можешь почесать его за ухом. Она не плюется на расстоянии. Она как змея — опасна, если может достать зубами.
— Тем не менее возьми, — подумав, велел флибустьер. — И повесь-ка на шею этот свой… как ты его называешь?
— Аметистовый блин, — догадался Сережа. — А как?
Монбар, покопавшись в кармане, достал и тесемочку.
— Пока не научишься постоянно держать его в воображении своем, сударь мой, хоть на груди носи. Потом надобность в нем отпадет. Когда же ты справишься со своим многотрудным делом, сударь мой, то вернешься в Вайю и станешь Аметистом, — сказал Монбар, пропуская шнурок в отверстие и завязывая самый что ни на есть надежный флибустьерский узел.
— Погоди… — тут только до Сережи дошла некая несообразность ситуации. — А ты куда денешься?
— А разве я должен куда-то деваться? — очень удивился Монбар.
— Ну, я стану вместо тебя Аметистом, а ты?
— И я буду Аметистом, — видя, что атлет ничего не понимает, флибустьер пустился в разъяснения. — Аметистов может быть несколько. Все вместе мы создаем Дух Аметиста. Чем сильнее и ярче каждый из нас — тем сильнее и ярче дух. Тем прочнее держится пирамида Вайю. Я же толковал тебе, сударь мой! Четыре командира держат на себе пирамиду! Мы, Аметисты, отсекаем лишнее — а знал бы ты, сколько лишнего приходит из проявленного мира через прочие камни! Мы лучше прочих знаем, как все должно быть. И такой, как ты, — находка для пирамиды Вайю. Ведь ты — Аметист с рождения, сударь мой!
— Во, блин… — произнес потрясенный этой бурной речью Сережа.
— В ваше время не часто попадаются люди, на это способные, — продолжал отчаянный флибустьер. — А ведь от Аметиста требуется еще и голова на плечах. Если в Вайю допускать что попало и кого попало — добром это не кончится. Мы только-только выстроили пирамиду должным образом, и тысячи лет не прошло, как она стала наполнять свою пустоту силой, но эта сила, сам понимаешь, еще безлика, еще бессмысленна. Если к нам сюда заберется черный маг — он много бед натворит. Они ищут камни, через которые можно добывать силу Вайю, но пока, к счастью, они знают только о силе. Они еще не додумались до энергий, которые пронизывают пирамиду…
Затянув узел что было сил, Монбар повесил диск на шею атлету и пропустил его под свитер.
— Это надо же, — сказал Сережа, потрогав аметистовый блин. — Сразу глаз за него зацепился.
— Иначе и быть не могло. Камень и шар, — загадочно произнес Монбар.
— Где — шар?
— Отверстие — круг, но если диск вращать, то будет шар. Думаешь, что это у меня такое? — Монбар подбросил вверх свой рдеющий шар. — Это те страсти и соблазны, которые следует держать в узде! Ты ведь свои в узде умеешь держать?
— Разумеется! — гордо отвечал атлет.
— Сейчас я наполовину выведу тебя из Вайю. В случае опасности сразу втяну обратно… как матроса за ногу на палубу… Но если опасности нет — действуй на свой страх и риск! И да хранит тебя Богородица Морская!
Флибустьер развернул Сережу спиной к себе, положил ему руки на плечи — и он этих крупных жестких рук пошел легкий холодок, тело словно ветром прошило, и этот ветер раздвинул морской пейзаж, как будто море было нарисовано на двух кусках ткани, и непроглядный мрак оказался за этим театральным занавесом, но за спиной было что-то светящееся.
Сережа чуть обернулся.
Он стоял на ребре огромной многоцветной пирамиды. Слева наплывала зелень, справа — алое сияние. Под ногами была радужная россыпь. Вдруг зрение обрело неожиданную остроту — пирамида оказалась составлена из больших и малых шаров, кубов с закругленными гранями, крестообразных и звездообразных кристаллов.
И через мгновение сквозь стеклистую поверхность каждого кристалла обозначились лица.
Десятки лиц составляли Рубин, пронизывающий пирамиду, и десятки лиц составляли отвечающий ему синий Сапфир. Ослепительно белая судейская мантия Алмаза двоилась, троилась, множилась, как будто целое воинство Алмазов несло на своих плечах пирамиду к известной им цели.