Глава вторая, приключенческая
У приключений странные повадки.
Редкое приключение явится в приличное время — скажем, с утра, когда человек выспался, умылся (кое-кто — побрился), позавтракал и готов к бурному дню. Или, например, к обеду, в пик активности организма.
Нет! Оно возникает, когда силы на исходе, ужин — в желудке, постель разобрана и телевизор выключен.
Или, например, к обеду, в пик активности организма.
Нет! Оно возникает, когда силы на исходе, ужин — в желудке, постель разобрана и телевизор выключен. Оно призывает под свои знамена людей измотанных, сердитых, бурчащих, недовольных. И ведь одеваются, суют в кошелек побольше денег, кидают в сумки то, что потребуется в дороге (Данка благоразумно затолкала пистолет не к себе в рюкзак, а в Сережину сумку), и тащатся леший знает куда!
После того, как Майку пришлось в течение одного месяца извлекать последовательно из ресторана при телебашне, элитной гостиницы, где обычно селили приезжающих в город на гастроли знаменитых артистов (кто знал, что эти столичные звезды и пьют не как нормальные люди?), и засекреченной в подвале государственного учреждения финской бани, Сережа кротко поинтересовался, будет ли так всегда, или она свой годовой план уже выполнила.
На сей раз адрес был банальный — улица, дом, подъезд, квартира. Услышав этот адрес и вслух повторив его, Сережа недоуменно посмотрел на Данку.
В каждом городе есть улицы, неизвестные таксистам. И это честное неведение, не имеющее ничего общего с попыткой наездить побольше. Особенно много проблем возникло в последние годы, когда тысячи Советских, Пролетарских, Краснознаменных, Комсомольских, Пионерских, Ленинских, Первомайских и Октябрьских улиц вернули себе прежние названия. Но и раньше случались такие закоулки, которые вроде бы и в центре, а знает о них только человек, которого угораздило там поселиться.
Данка в ответ сказала, что поедет вместе с Сережей — ей как женщине, возможно, удастся разговорить таксиста, покопаться в его подсознании и выудить нужное направление. Кроме того, одно дело — когда на выручку Майке придет мужик с бицепсами, от которого, да еще в ночное время, за версту разит мордобоем, а совсем другое — когда явится приличная пара. Можно будет даже сделать так — Данка позвонит в дверь и будет одиноко торчать перед глазком, а Сережа спрячется.
Женская страсть к невинным приключениям не всегда Сережу радовала. Чаще наоборот. Но в Данкином предложении был резон — мало кто, зная за собой грехи и увидев на лестничной площадке атлета с хмурой рожей, добровольно распахнет перед ним дверь.
Буркнув насчет приличной пары нечто, чего Данка не расслышала, а то быть бы крутой разборке, Сережа кинул сумку через плечо, пропустил Данку на лестничную клетку и старательно запер дверь.
Таксист, как и следовало ожидать, инструкциям удивился.
Но Данка (опять же, как и следовало ожидать) взяла власть в свои руки.
Она дала общее направление и велела ехать, пообещав, что ближе к месту опознает пейзаж.
И она действительно время от времени узнавала то вывеску, то магазинную витрину, то долгострой за дощатым забором, замороженный, надо думать, навечно.
Удивительно, однако именно таким способом, способом мелкого и дешевого блефа, переулок-таки нашелся. Но Данка, увидев его, отказалась выходить из машины.
— Может быть, ты сам сходишь? — спросила она, и Сереже почудилось, что голос снайперши звучал как-то жалобно и растерянно.
— А ты в машине подождешь?
— А я в машине подожду!
— Но ведь неизвестно, насколько я там застряну, — резонно возразил Сережа.
У него была интересная способность — доводить женщин до истерики тем, что он спокойным голосом сообщал им общеизвестные истины. Особенно это удавалось ему в тренажерном зале, когда он объяснял толстушкам, как именно им нужно голодать и выполнять упражнения.
Данка в истерику не впала.
У нее, как оказалось позднее, была серьезная причина остаться в машине, но объяснить это Сереже в трех словах она не могла, да и не хотела при совершенно постороннем шофере. Сереже причина показалась бы надуманной, потому что он мало верил в женскую интуицию и имел свое мнение о женской логике. Так что проще было выйти и дать ему возможность рассчитаться с шофером.
— Второй подъезд, пройти во двор, повернуть направо, пройти вдоль стены, опять направо… — наизусть повторил инструкцию Сережа.
— Не направо, а налево, и не вдоль стены, а вдоль бетонной стенки для мусорников, — вдруг поправила Данка. Голос у нее почему-то был сварливый.
Сережа удивился, не поверил, решительно вошел во второй подъезд, сделал необходимые повороты и уткнулся в брандмауэр.
— Странно, — сказал он.
— А теперь пойдем как полагается, — предложила молча следовавшая за ним Данка. Ни слова упрека она ему не сказала — но в молчании было больше яда, чем в целом монологе, и Сережа оценил это.
По части яда он и сам был горазд.
Данка привела его на нужный этаж и к искомой двери.
— Не нравится мне все это, — сказала она. — Давай-ка я позвоню, а потом заберусь этажом выше и подожду, пока ты там с Майкой застрянешь. Вот если застрянешь — я приду на выручку.