За два года семейной жизни он понял, что ежели жена впадает в священное безумие — нужно молчать. Ему как мужчине молчать легче. А для нее как для женщины это мучительно. И когда она не дождется ни одного вопроса, то выскажет все необходимое быстро и в концентрированном виде.
Так вышло и на сей раз.
— Эта сволочь бросила Данку, — заявила Майка. — Я только что узнала. Мне Любка звонила. Данка заперлась дома, никому не звонит, никуда не выходит, телефон отключила!
— Может быть, она уехала? — спросил Сережа, нажимая кнопку лифта. — Нет, Валька и Сашка ходили под окном кричать — так у нее свет горел.
Невзирая на развод, Сережа с Майкой вместе ходили в гости к общим приятелям. Приглашение на Данкину свадьбу они тоже получили одно на двоих, из-за чего Майка уже дважды буянила: ей хотелось нарядить Сережу в костюм-тройку, магазины предлагали костюмы только для тонконогих и пузатых уродов, а надежного портного никто из знакомых не знал. Так что Сережа был в курсе всех подвигов Майкиных подруг и даже отчасти в курсе ее собственных подвигов.
В лифте оба молчали. Майка явно волновалась. Она столько сил вложила в подготовку этого брака, что ощущала Данкино несчастье как свое собственное.
Сереже очень хотелось рассказать наконец, что распечатку статьи о методе доктора Бадигиной он отдал Виктору Ивановичу, умелец работает в соответствии с ней, но он видел — это получится некстати. А ведь сколько суеты подняла Майка неделю назад, свалившись ему на голову со старым феном, двумя листами компьютерной распечатки, содержавшими инструкцию, и наполеоновскими планами преобразования своего салона красоты, носившего скромное и непритязательное название «Майя»!…
Вышли они из лифта на восьмом этаже и встали перед дверью, глазок которой был задвинут изнутри заглушкой.
— Звони, — сказала Майка.
Сережа нажал на кнопку, но в квартире ничего не тренькнуло.
— Она его сломала! — Майка была мрачна, как полководец, ведущий в бой обреченную армию. — Но она там!
— А может, за хлебом вышла?
— Ты еще можешь шутить? — возмутилась Майка. — А если она над собой что-нибудь сделала?!.
Сережа опять нажал на кнопку, можно сказать, лег на нее, но с тем же успехом.
— Сережка… — Майка заглянула ему в лицо снизу вверх, распахнула глазки, приоткрыла ротик, и Сереже сразу стало ясно, что сейчас от него потребуют подвига.
— И не проси, — отвечал он.
— Но ведь тебе это — запросто! Сереженька!…
— А если у нее там кто-то есть? — резонно возразил Сережа. Выбить-то дверь он мог любым способом, хоть ногой, хоть плечом, но вешать ее обратно ему вовсе не хотелось.
— Да нет у нее никого! Она там одна и…
Тут в квартире раздался звук, очень похожий на выстрел.
— Ой… — сказала Майка. — Сереженька!!!
И приникла к широкой груди бывшего мужа — как приникала к ней всякий раз, осмысляя очередное похождение и нуждаясь во все понимающем собеседнике.
— Погоди, — отвечал Сережа, отстраняя ее и примериваясь, как бы половчее выбить дверь. Майка повисла у него на шее с воплем «Не смей!»
Сережа уставился на нее с великим недоумением. Только что она требовала плечом пробить дорогу к страдающей Данке, а теперь вдруг — «Не смей!»
— Может быть, ей еще можно помочь, — сказал он внятно и попытался освободиться от Майки, но тут в квартире выстрелили еще раз.
Глаза у Майки сделались совсем круглые.
— Она что же… про-мах-ну-лась?… Ой!…
Раздался и третий выстрел.
— Странное самоубийство, — заметил Сережа. — А когда мы вломимся, окажется, что у нее и пистолета-то нет.
— А что же ЭТО?
Как бы в порядке иллюстрации в квартире опять выстрелили.
Сережа примерился и треснул кулаком по двери. Треснул грамотно — не столько кулаком, сколько всем предплечьем, чтобы сотрясти дверь с максимальным шумом и минимальным членовредительством.
Ответом ему был пятый выстрел.
— От кого же это она отбивается? — спросил Сережа. — Может быть, она заманила на прощанье в гости свою сволочь и теперь добивает ее?
— Вот это было бы просто замечательно! — заявила кровожадная Майка.
Всякий раз, когда Сережа сталкивался с женской солидарностью, он временно терял дар речи. Первый раз это произошло, когда три подружки, и Данка в их числе, исхитрились женить его на Майке. Почему-то им казалось, что непьющий, некурящий, синеглазый и благовоспитанный атлет должен непременно и моментально сделаться хорошим мужем.
Данка дольше прочих свах засиделась в девках, и Сережа пережил несколько совместных кампаний по охомутанию жениха. Он волей-неволей присутствовал при составлении планов и диспозиций, которые должны были привести к блистательному результату, да почему-то не привели.
Он волей-неволей присутствовал при составлении планов и диспозиций, которые должны были привести к блистательному результату, да почему-то не привели. Сам-то Сережа прекрасно видел, в чем дело, но объяснить это трем молодым женщинам, ощущающим себя охотницами и интриганками, не мог. Проблема заключалась в том, что…
Грянул шестой выстрел. За ним — седьмой, восьмой, девятый и десятый.
Пять минут Сережа с Майкой простояли под дверью, дожидаясь одиннадцатого выстрела, но его все не было.
— Патроны кончились — сказал наконец Сережа и снова бухнул кулаком в дверь.