Словом, фигура, носившая прозвище Наследник, оказалась колоритная.
Данка, которая общалась только с колоритными фигурами, сориентировалась сразу. Погасила ярость, нарисовала улыбку, вытащила на свет ласковую женственность.
— А ты бы кофейку сообразил, что ли? А я бы тебе помогла, — предложила она, пока Сережа составлял в голове светский и ни к чему не обязывающий вопрос.
— Кофейку? — недоуменно переспросил носатый алкоголик. — Ты понимаешь…
И замолчал выразительно.
— Понимаю, — сказала Данка. — Пошли на кухню, помою тебе четыре чашки. А кофе у тебя есть. Это я точно знаю. У тебя штанов не будет, а кофе будет.
Вытаскивая захихикавшего Наследника из комнаты, она обернулась к Сереже с Майкой, скроив такую гримасу, которая без слов приказывала — а ну, живо!
Сережа принялся быстро снимать с бывшей жены альбомы и коробки, складывая их прямо на полу.
— Он обещал, что продаст мне коллекционный сердолик! — оправдывалась Майка. — У него этих камней знаешь сколько? Я всего на минуточку заехала!…
Сережа выдернул Майку из глубокого кресла и увлек в коридор. Одновременно прямо из стены возникла Данка. Сережа и не догадался бы, что старый шкаф так удачно маскирует дверь в кухню.
— Ходу! — приказала Данка, первой бросаясь к дверям. Но, стоило ей взяться за ручку, как раздался звонок. Он был долгий и требовательный — мол, свои, не возись, открывай!
— Блин… — прошептала Данка. — Так и знала…
Она развернулась и, заставив Сережу с Майкой вжаться в стену, кинулась назад.
Звонок повторился.
— Меня тут нет — и уматывайте немедленно! — приказала Данка. — Если этот сучара Наследник разинет пасть — затыкайте чем хотите!
— Есть! — крикнула ей вслед Майка.
Сережа ровно ничего не понимал.
Он не верил в женскую интуицию — а напрасно. Именно интуиция и не подвела Данку. Стоило ей скрыться в комнате, как буквально из шкафа возник хозяин-алкоголик.
— А Дануся? — растерянно спросил он.
— А Дануся убежала! — как бы и не соврав, отвечала Майка. — Она ведь всего на минутку.
— А кофе?…
— А кофе для меня, я же просто загибаюсь без кофе, а попросить было неловко, я же тут впервые, — пихая зачем-то Сережу локтем в бок, голоском девочки, не обремененной мозгами, поведала Майка. — Дануся вышла — и через минуту позвонили. Мы и пошли открывать, потому что были рядом, потому что провожали Данусю, потому что я ей еще кое-что должна была сказать…
Позвонили в третий раз — уж вовсе нахально.
Предельно запутанный Наследник отпер наконец дверь — и вошли четверо.
Трое составляли компанию и имели вид заурядно-богатый и сытый.
Трое составляли компанию и имели вид заурядно-богатый и сытый.
Один был мужчиной за пятьдесят, крепкого сложения, лысоватый и очень уж морщинистый. Другой — тридцатилетний, худощавый, остроносый, какой-то несолидный, третий — явно «лицо кавказской национальности», хотя и обтесанное на столичный лад. Пожилой был в этой компании главным — это как бы само собой разумелось.
Но четвертый — о, четвертый! Он был похож на маркиза при дворе Людовика Пятнадцатого. Породисто-изысканное лицо, также весьма носатое, но тут хоть весь объем ушел в длину, и серебрящиеся волосы, и тонкая фигура, причем плечи не вызвали у Сережи ни отвращения, ни даже возражений, такие это были широкие и прямые плечи, и крупные красивые руки — все это были те качества, которые заставляют благоразумных женщин делать изумительные глупости. Возраст красавца был неопределенный, хотя не более сорока лет.
А вид свидетельствовал о нежной любви к собственной персоне. Начиная от стрижки, выполненной классным мастером, кончая изумительно подобранными по тону широким развевающимся плащом, великолепным шарфом и даже башмаками. Была в красавце некая элегантная расхристанность, чего Сережа как бы и не признавал достойным мужчины, но чему иногда, как бы это поточнее сказать… Не примитивно завидовал, нет! А чуточку, крошечку, капельку, в порядке самоиронии, глядя на это недостойное атлета дело свысока, за… Ну, завидовал…
— Я уж думал, ты заснул, — не здороваясь, сказал придворный Людовика Пятнадцатого и поставил на пол большую дорожную сумку. — Принимай гостей! Вот тебе те самые покупатели на ту самую коллекцию! Берут оба ящика, блин, если договоритесь! А вы ведь договоритесь, носом чую!
Сережа на него покосился. Когда внезапно ставшее модным словечко «блин» употребляла его бывшая жена, его это не коробило. Но Маркизу оно вовсе не шло — и тут Сережа проявил-таки свой хороший вкус и чувство стиля.
Однако главной задачей для него было — извлечь Майку из этого вертепа. Поэтому он, ни с кем не здороваясь и не прощаясь, шагнул в раскрытую дверь и за руку вытащил из прихожей Майку. А потом эту дверь сам же и захлопнул.
Они остались на лестнице.
— Спасибо, — сказала Майка. — Ты настоящий мужчина. Но это — кошмар! Я думала — скончаюсь!
— Под коробками? — уточнил Сережа.
— Нет же! Когда Убоище вошло!
— Убоище?
— Ну да! Это же и было оно — Убоище!
— Какое Убоище?
— Ну, Убоище! Оно у нас одно и есть — Убоище!
Когда Сережа познакомился с Майкой, у нее были три незамужние подружки, в том числе и Данка. У всякой из них имелась богатая личная жизнь, и из каких-то непостижимых для мужской логики соображений любовникам давались прозвища. Сережа четко помнил, что был мужичок «Мое сокровище», был «Этот хренозвон», был просто «Пузатый», так что Сережа мог месяцами кивать на улице знакомой роже, так и не зная ее подлинного имени.