— Мой отряд сберег так много истекшего времени, что я могу взять из запасов еще пять минут, — возразила Данка. — Всего пять минут, Даниэль!… Неужели это — навсегда?…
— Мы будем искать другого хранителя для шкатулки и, клянусь пирамидой, мы найдем его! — воскликнул флибустьер. — Ведь не одна же эта шкатулка в проявленном мире! Есть другие выходы, другие окна! Весь мой отряд будет искать, и весь твой отряд, и все соединители!…
— К тому дню накопиться слишком много истекшего времени — моего истекшего времени… — прошептала его подруга. — Ладно. Ты поклялся. И я буду ждать тебя, что бы ни случилось! Давай сюда шкатулку!
Сереже впервые в жизни стало жаль потерпевшую крах женщину, когда, вскинув голову и резко выпрямившись, Данка протянула за шкатулкой руку.
— Поставь ее на пол, — велел Монбар. — И смотри — такое не часто увидишь. Алмаз и Аметист построят два вертикальных тоннеля, через которые мы уйдем в Вайю.
Прощайте все! И ты, красавица, прощай. Нам будет очень тебя недоставать.
Это относилось к Майке.
— Да, конечно, — Майка закивала, не выпуская из рук пакета с бельем. Вид у нее был какой-то взъерошенный.
Обычно озадаченная чем-то Майка прилетала в Сережины объятия. Но на сей раз что-то не спешила. Некая мысль беспокоила ее — а Сережа знал бывшую супругу достаточно, чтобы предвидеть возникающие от ее мыслей неприятности. Одно было утешение — после такой встряски, как проживание в Вайю, она временно присмиреет.
Данка поставила шкатулку куда велено и отошла в сторону. Отец Амвросий, чтобы не видеть бесовского действа, отвернулся. Филармонический артист, любитель эффектов, напротив, уставился на шкатулку во все глаза.
Два камня испустили тонкие лучи — белый и бледно-лиловый. Два светящихся столба, две прозрачные, примыкающие друг к другу колонны возникли над шкатулкой. Это действительно было очень красиво.
Но вдруг выросла и третья колонна — похожая на фонтан красного вина.
В ней обозначились две невысокие фигурки. Вино побледнело, обрело прозрачность — и стало ясно, что это два мальчика, два строгих мальчика, оба не старше тринадцати лет. Один — в красном наряде, чем-то смахивающем на гусарский мундир, другой — в зеленоватом.
— Пора, — сказал один. — Мы сделали все, что могли. Мы спасли этих троих силой энергии Маздезишн…
Он указал на отца Амвросия, Лилиану и Маркиза-Убоище.
— Мы уходим, Гранат, — Алмаз вошел в белый столб, и его судейская мантия заискрилась, словно граненая, и синие искры побежали по ней.
— Мы найдем другого хранителя, — повторил, входя в свою призрачную колонну, Монбар.
— Мы постараемся его найти, — поправил Алмаз.
— Гранат, ты же — хранитель будущего! Ну, сделай же для нас что-нибудь! — воскликнула Данка.
— Скажи ей, Законодатель, — мальчик в красном обратился к Алмазу, как к равному. — Я не могу допустить ее к знанию! Хватит с моего отряда и того, что мы сделали для тех троих.
— Вы взяли у них двенадцать часов настоящего времени, — вмешался Монбар, — и вы должны вернуть энергию двенадцать часов моему отряду!
— Ну уж нет, время и энергия давно истекли, так что они принадлежат моему отряду! — забыв, что она уже не Сердолик, возмутилась Данка.
— Время, — сказал Алмаз. — Время!
— Даниэль! — вдруг вскрикнула Майка. — Не оставляй меня тут!
Флибустьер уставился на нее с изумлением сквозь светящуюся стенку.
— Ты с ума сошла?! — сразу поняв намерение бывшей жены, вмешался Сережа.
— Что ты ТАМ будешь делать?
— Ты же мой командир! Я — из твоего отряда! Я — Оникс, слышишь? Я — Оникс!
— Никакой ты больше не Оникс! — Сережа был зол, как никогда. — Хватит с тебя минеральных подвигов!
— Сереженька!…
Обычно Майка исхитрялась не произнести, а прохныкать мужнее имя. Сейчас же она его простонала, и это вышло уже не смешно.
— Ну, я Сереженька, — отвечал атлет. — Ты подумай хорошенько — тут вся твоя жизнь, друзья, подруги, твой салон… Ты же попала туда случайно, ты же там просто спаслась от смерти!…
— Моя жизнь? — переспросила она.
— Ты подумай хорошенько — тут вся твоя жизнь, друзья, подруги, твой салон… Ты же попала туда случайно, ты же там просто спаслась от смерти!…
— Моя жизнь? — переспросила она. — И главным образом ты? И если я уйду — тебе некого будет опекать и воспитывать? Сереженька — это не моя жизнь!
— Почему вдруг не твоя?
— Сереженька, я — Оникс…
— Ага, оникс, — согласился Сережа, умеющий обращаться с безумцами. — Это замечательно.
— Я сколько себя помню, чувствовала, что живу какой-то не своей жизнью, что я в нее случайно откуда-то свалилась и должна терпеть, — Майка обращалась вроде бы и к бывшему супругу, но глядела при этом на Даниэля Монбара. — Я честно искала дело, в которое бы себя вложила! Я — Оникс! Я вдохновлять должна! А тебя я никогда и ни на что не могла вдохновить!…
— Данка! Лилиана! Ну хоть вы ей скажите! — Сережа презирал женскую логику, но сейчас именно на нее была вся надежда. Эти две сумасбродки могли изобрести такой действенный довод, какой нормальному человеку и в голову бы прийти не смог.
Данка помотала головой, а Лилиана…
Ведьма подняла с пола почти упакованную сумку и молча вложила ее круглые ручки в ладонь Майки, более того — сомкнула ей пальцы. И так вздохнула… с такой непритворной завистью!…