Надо было как-то проникать в берлогу этого загадочного Николая Юрьевича…
Сережа недаром был технарем. Он разложил задачу на составляющие, отметил известные и неизвестные величины. То есть, подошел к мистике стратегически.
То есть, подошел к мистике стратегически. И понял, что в одиночку он тут бессилен. В одиночку он в лучшем случае успеет вывернуть стойку ворот, пока его не пристрелят. Можно, конечно, увязаться за отцом Амвросием в качестве дьяка… или дьякона?… Кто из них был бюрократом семнадцатого века, а кто церковным деятелем, Сережа попытался вспомнить — и не сумел. Прав был бывший энергетик, упрекнув в безграмотности бывшего электронщика. Грамотна же по мистической части была ведьма Лилиана — хоть и с придурью.
Сережа вспомнил горох — и тяжко вздохнул.
И тут же на ум ему пришло, что, увлекшись мистикой, он напрочь забыл о детективной стороне дела, и все еще не допрошен Маркиз-Убоище!
Приехав в зал, Сережа засел в тренерской и стал продумывать диспозицию.
Всю жизнь он был одиноким волком. Точнее говоря, сам себя сделал этим исполненным романтики образом. Он и в конструкторском бюро не любил работать в команде, а когда бюро приказало долго жить — прямо-таки расцвел в тренажерном зале. Там он был как бы мудрым отшельником на горной вершине, с высоты поучающим неразумных. А то, что вершина оказалась в сыром подвале, значения, естественно, не имело.
Теперь же он осознал — не миновать собирать воедино всех, кто имел отношение к магическим камням. И он предвидел, что эта публика разыграет басню «Лебедь, рак и щука». Но привыкший к повиновению спортсменов атлет полагал, что главное — найти разумные доводы, и странно будет, если они не дойдут до человеческого сознания. Опять же — раз он, почти супермен, не устоял перед хитрой Лилианой, которой, конечно же, плевать было на его семейное счастье, лишь бы оплатил обряд, то и Маркиз-Убоище расскажет ей, как на него вышли грабители, во всех подробностях.
Итак, он постановил пригласить на совещание Лилиану в качестве специалистки по магии и стратегии оболванивания, отца Амвросия в качестве специалиста по Библии и особняку, а также Маркиза-Убоище в качестве специалиста по преступникам.
Место встречи он выбрал поневоле — тренерскую при зале. С девяти утра до девяти вечера он должен был там присутствовать, за исключением перерыва с двенадцати до трех, который Сережа использовал для собственной тренировки и блаженства в маленькой сауне. Он настолько сросся с залом, что мысль встретиться на более нейтральной территории ему и в голову не пришла.
Не откладывая дела в долгий ящик, Сережа позвонил Лилиане, попозже вечером — на квартиру к Майке, где жил теперь филармонический артист, и послал гонца с запиской к отцу Амвросию. Один из качков жил неподалеку от церквушки.
Наступил день следующий и наступило время совещания.
Первым раньше срока заявился Маркиз-Убоище, и это сперва показалось Сереже странно, однако как только Маркиз попросил двадцатку до послезавтра, все стало на свои места. В конструкторском бюро был свой алкоголик — и его повадки бюро изучило наизусть. Сережа сопоставил двадцатку с забегаловкой на углу и понял, в каком виде припрется через часок-другой Маркиз-Убоище, если только припрется вообще.
— Извини, друг, — сказал он сурово, поигрывая грудными мышцами. — В другой раз.
Маркиз-Убоище поразился тому, что мужчина отрастил себе грудь, шевеление которой так впечатляло даже сквозь свитер. Но, к счастью, промолчал.
— Садись, — Сережа показал на обитую дерматином скамью. — Можешь из этого сделать кресло. Подними спинку за тот край и установи упор.
Маркиз-Убоище сделал, как велели, и вальяжно уселся, развесив по обе стороны скамьи полы длинного серого плаща.
— На этой скамье вообще-то качают бицепс, трицепс и грудь, — намекнул Сережа, искренне надеясь, что Маркиз-Убоище задаст хоть из вежливости вопросик, а тогда уж удастся внушить тощему артисту необходимость тренировок.
— На этой скамье вообще-то качают бицепс, трицепс и грудь, — намекнул Сережа, искренне надеясь, что Маркиз-Убоище задаст хоть из вежливости вопросик, а тогда уж удастся внушить тощему артисту необходимость тренировок.
Но тот поерзал, сполз чуть пониже и вынес вперед худую крупную руку подозрительно царственным жестом.
— Нам подобает лишь повелевать, но не просить, — хмуро сказал он. — Коль скоро мы не можем вас помирить, то назначаем встречу вам в Ковентри, в день Ламберта святого. Там спор, раздутый яростью речей, решится сталью копий и мечей!
Маркиз-Убоище вдруг резко выпрямился, откинул левой рукой складки серого плаща и оскалился, испустив негромкий, но удивительно злобный смешок.
— Раз не миритесь — тот пусть будет правым, чья доблесть победит в бою кровавом, — с непонятным Сереже ехидством продолжал он и вдруг сменил тот на благородно-возвышенный, без малейшей тени иронии: — Лорд-маршал, шлите свой отряд туда готовить все для Божьего суда!
— Сейчас, — отвечал за лорда-маршала Сережа. — Вот только шнурочки поглажу.
Маркиз-Убоище посмотрел на него именно так, как должен смотреть артист на качка — с сожалением.