Сережа покосился на отца Амвросия — и оказалось, что тот тоже беззвучно бормочет.
Поединок продолжался.
Нашептав на яшму, Лилиана положила ее в салатницу, встала за спиной у Наследника и над его сутулыми плечами простерла руки над камнем.
— Лягу, благословясь, встану, перекрестясь, — звучно произнесла она. — Выйду из дверей в двери, из ворот в ворота, погляжу в чистое поле — едет из чистого поля святой Егорий на белом коне, везет на плече вострую саблю, сечет и рубит он по серому камню, не течет кровь из того серого камня! Святой Егорий, пробей своей святой саблей серый камень!
Но с яшмой в салатнице ничего не сделалось.
— Сталь ты крепкая, не затупись, Богородица, заступись! Сила сабле покорись, серый камень, отворись!
Казалось, что на такой решительный призыв и святой Егорий давно откликнулся, и камень непременно должен отозваться. Однако ж лежал он себе в хрустальной салатнице, не шелохнувшись.
— Господи, спаси и сохрани нас, грешных, — негромко произнес отец Амвросий.
Обескураженная Лилиана вытащила камень из воды.
— А это настоящая яшма? — с огромным недоверием спросила она.
— Настоящая, — отвечал Наследник. — У меня все тут настоящее, и агаты, и ониксы, и авантюрины…
— Авантюрина в списке нет, — заметил Сережа.
— Наверно, в Палестине его не знали, — Наследник взял красивый камень двумя пальцами, полюбовался и неожиданно положил в салатницу. — И в Европе тоже. Думаете, почему его назвали авантюрином? В самом начале восемнадцатого века в Италии случайно изготовили удивительное стекло — в него по недосмотру попали медные опилки. Вот оно и есть настоящий авантюрин! А потом из Индии привезли камень, похожий на то стекло — мутный кварц с чешуйками слюды или жильберита. Это был темно-зеленый авантюрин, а если включения содержат гетит — то он вот такой, красноватый… Но сперва его называли индийским жадом…
Наследник задумался, шевеля мокрый камень длинным пальцем.
— Хороший камушек, что-то в нем такое есть… — произнес он. — Приятный…
Тут Маркиз-Убоище вдруг вспомнил, что Лилиане буквально пять минут назад требовался мужчина.
Филармонический артист подошел к ней и обнял.
— Ничего, успокойся, все на свете ерунда, — говорило это объятие. — Не вышло в этот раз — выйдет в другой.
Ведьма сбросила с плеча артистическую руку!
Темно-каштановые волосы на голове у нее зашевелились и обрели привычную для Лилианы форму кубометра.
Она ухватила Наследника за плечи с такой силой и решимостью, что он едва не ткнулся носом в салатницу.
И тут Сережа понял, что ведьмы прощают алкоголизм, но не прощают сочувствия.
— Ароам, Арогул, Арогам, Исайя! — призвала Лилиана так яростно, что отец Амвросий попытался вскочить из кресла. Несомненно, это были имена духов, начиналась пресловутая черная магия, и потерпеть это безобразие красавец-батюшка не мог.
Он бы вскочил и сделал что-нибудь, положенное ему по чину, да только продавленное кресло не пускало. Ища опоры, отец Амвросий ухватился за лежащий на стопке книг пылесос и сдвинул тумблер.
Ища опоры, отец Амвросий ухватился за лежащий на стопке книг пылесос и сдвинул тумблер.
Агрегат затрепетал и завыл, струя радиоактивного воздуха ударила в руку Наследника, нависшую над салатницей.
— Кровь красная, земля черная, вода цвета не имеет! — Лилиана пятерней треснула сверху по руке Наследника, так что обе руки вместе шлепнулись в салатницу. — Так и ты, камень, не имей своей воли на этот час! Отворись!
Ровный гул прилетел издалека. Алтарь задрожал примерно так же, как пылесос под рукой отца Амвросия. Рыжеватое сияние встало над салатницей и расширилось, образовав подвешенный в воздухе плоский игольчатый круг. Лилиана, не соображая, что творит, надавила на руку Наследника — и обе руки погрузились в посудину по локоть.
Этого быть никак не могло!
Еще не понимая происходящего, но уже охваченная ужасом, Лилиана отскочила, тряся мокрыми пальцами. Наследник же сунул в испускающую рыжее сияние салатницу и другую руку. А затем, прижав подбородок, чтобы не мешал, — и голову.
То, что было под алтарем, затягивало его, сперва неторопливо, затем — быстрее. На прощание Наследник брыкнул ногами — и старые клетчатые шлепанцы взвились под самый потолок.
Сережа протянул к пяткам Наследника руки уже тогда, когда хватать было нечего. И тут же на гул, заполнивший всю его атлетическую голову, наложилось нечто острейшее, наипронзительнейшее, от чего эта голова изнутри пошла трещинами.
Но не граната взорвалась у Сережи в голове — это всего лишь визжала потрясенная ведьма.
Ошеломленный атлет повернулся к ней — и увидел такую апокалиптическую картину.
Отшатнувшись от алтаря и вопя, что есть мочи, Лилиана поскользнулась, не удержалась — и рухнула в кресло, прямо на колени к отцу Амвросию. Не соображая, кто под ней, она ухватилась за красавца-батюшку, как утопающему положено хвататься за соломинку, и с тем же успехом — ничего не изменилось, галлюцинация не прекратилась, Наследник на табурете не обнаружился.
Но все на свете имеет свой конец — постоянный или временный. Кончился и воздух в легких у ведьмы. Она замолчала.
И в неожиданно блаженной тишине раздался удивленный голос Маркиза-Убоища: