Слушая эту минералогическую лекцию краем уха, Сережа снял с полки тяжелую книгу, а отец Амвросий открыл ее на нужном месте.
— Второй ряд — красненький, синенький, прозрачный… У вас что — действительно был такой здоровенный алмаз? — отец Амвросий ткнул пальцем в фотоснимок.
Под пальцем был серовато-прозрачный кубик со сглаженными, как бы стесанными краями, настоящий кристалл алмаза в своем природном виде. Единственный из всех камней он был не отшлифован, прочие же отсвечивали сферическими поверхностями, причем одни кабошоны в основании имели круг, а другие — овал.
— Был, — сердито и вместе с тем язвительно отвечал Наследник. — Ну, третий ряд?
Маркиз-Убоище, пользуясь тем, что Лилиана занята алтарем, а прочие — камнями, достал из сумки обещанный коньяк и пошел на кухню мыть хрустальные стакашки.
— Яхонт, агат и аметист, — отвечал отец Амвросий.
— Ес-тест-вен-но, для вас все, что в писании, — непререкаемая истина! — вдруг воскликнул Наследник. — Яхонт!… А между прочим, вот этот, первый во втором ряду, — не карбункул! Видите, он с лиловатым оттенком. Это рубин, и не очень-то качественный. И там, где по вашей схеме должен быть яхонт, у меня совершенно другой камень.
— Позвольте, позвольте! — возразил отец Амвросий. — Мы ведь имеем дело с переводом Библии со старославянского. Когда-то этот камень назывался яхонтом, а потом переводчики сохранили красивое слово… Я в одной книге посмотрел — так там вообще утверждается, будто гиацинт…
— Гиацинт? — переспросил Наследник. — Конечно, розовые гиацинты бывают, и даже красные, но я впервые слышу, чтобы гиацинт называли яхонтом. По материалам шестнадцатого и семнадцатого века такого, во всяком случае, не наблюдается.
— Яхонт — это изумруд, — авторитетно заявила Лилиана.
— Если яхонт червленый или червчатый — так это рубин, — возразил Наследник, — а если яхонт лазоревый — так это сапфир. Но с рубином тогда тоже было темное дело. Всякий красный камень автоматически зачисляли в рубины. Даже карнеол, не говоря уж о гранате.
— Рубил — это лал, — не сдавалась ведьма.
— Да, в шестнадцатом веке лал считали рубином, — терпеливо поправил Наследник. — А недавно, лет полтораста назад, обнаружилось, что имеется еще такой камушек — благородная шпинель. Так это и есть бадахшанский лал.
— По-моему, тут та же проблема, что и всюду, — вмешался Сережа. — Или люди называют одинаковые вещи разными именами, или называют разные вещи одинаковыми именами. Конечно, любопытно знать, как красные камушки назывались при царе Горохе, но ведь это роли не играет и нам не поможет. Даже если я буду знать, как тогда называли…
Он задумался, но ни одно каменное название в голову, как на грех, не лезло.
— Аметист, — подсказал отец Амвросий.
— А аметист в шестнадцатом веке назывался «вареник», — с непонятным ехидством отвечал Наследник. И сам же первый рассмеялся.
А-ме-тист!…
Слово Сереже было известно — оно поминалось и в списке камней, украшавших наперсник первосвященника, и в списке драгоценных оснований города в Апокалипсисе. Но как бы не имело плоти. А сейчас Сережа увидел выделенный костлявым перстом Наследника лиловатый камень с белыми прожилками, третий в третьем ряду.
А когда слово обретает плоть, пусть даже каменную, происходят удивительные вещи.
— Нельзя ли сейчас собрать из того, что у вас осталось в коллекциях, такую же схему? — спросил отец Амвросий.
Наследник потянулся за приготовленной заранее коробкой — и увидел выставленные на краешке походного алтаря стакашки с коньяком, пять штук, по числу присутствующих. Ес-тест-вен-но, он сразу цапнул тот, что к нему поближе.
— Ну, за успех нашего безнадежного дела!
Сережа с отцом Амвросием переглянулись — одному не то чтоб запрещал, а не советовал пить спортивный режим, другому — религиозный. Однако оба взяли стакашки и пригубили. Маркиз-Убоище для смелости выпил все, Наследник — равным образом. Лилиана отведала коньяка и высказалась в том смысле, что он по органолептическим качествам приближается к знаменитому «Ахтамару».
Маркиз-Убоище для смелости выпил все, Наследник — равным образом. Лилиана отведала коньяка и высказалась в том смысле, что он по органолептическим качествам приближается к знаменитому «Ахтамару». Сережу заинтересовало незнакомое словцо. Атлет покосился на отца Амвросия — и красавец-батюшка, поняв, шепнул ему на ухо, вложив в ответ все презренье, допустимое для лица его профессии:
— Кло-по-мор…
Вслед за чем он демонстративно вернулся к аппарату доктора Бадигиной.
— Ну, давайте пробовать ваше заклинание, — сказал ведьме Сережа. — Какой камушек возьмем?
Сделал он это с умыслом — чтобы заставить наследника повытаскивать наконец подходящие камни.
— Это должен быть один из двенадцати, — потребовал отец Амвросий. — Попробуем воссоздать шкатулку хоть в какой-то мере. Лично я уже не сомневаюсь, что расположение камней копировало наперсник первосвященника. Хотелось бы еще понять, какой в этом смысл.
— Если отвлечься от путаницы с названиями… — проворчал Наследник и выволок из-под большого художественного альбома плоскую застекленную коробку. — Тут у меня кое-что есть…