— А что ладони? Что ладони? — забеспокоилась бабка.
— У нее линии темно-красного цвета, если вообще не фиолетовые. Гляди! — Лилиана взяла бабкину руку и, невзирая на сопротивление, развернула вверх ладошкой. — У энергетических вампиров кровь дурная. И вообще — сходил бы ты принять душ.
— Какой душ?
— Контрастный. Ты же был с ней в контакте, а блока не ставил.
— Значит, я буду в душе полоскаться, ты — полы мыть, а ЭТО? — ведьме удалось-таки навязать атлету свое отношение к вампирше.
— Посидит в уголке на тренажере. Ты только зал запри, чтобы не выскочила, — попросила Лилиана.
Ведьма была удивительно кротка и благожелательна. И ручки на коленке сложила благостно — нежные ручки с фантастическим, как всегда, маникюром…
А в результате полы в зале и в тренерской мыл Сережа.
Разумеется, тут уж венец безбрачия был ни при чем.
А потом, когда, накрепко заперев бабку-вампиршу, вышел Сережа с Лилианой из подвала во двор, когда довез он ведьму до ее дома, когда уж и к своему дому подъезжал, нашло на него прояснение.
Он понял, что ведет себя самым идиотским образом. Что это он Лилиане пообещал? Что они вдвоем поедут к тому уголовному особняку вызволять шкатулку??? Чушь собачья!
Сережа не впал в ярость — это было бы недостойно атлета, ведь ярость сродни истерике. Он просто сказал сам себе — плевать, что с отцом Амвросием у ведьмы разногласия идеологические, а с Маркизом-Убоищем — глубоко интимные! Плевать! В одиночку он на штурм не пойдет! И, нравится это Лилиане или не нравится, он позовет и бывшего энергетика, и филармонического артиста! Ибо это — разумно!
Держа такую бурную речь перед воображаемой Лилианой, Сережа уже возле своего дома зазевался и въехал в колдобину. Днище «гольфика» проскрежетало по чему-то незримому — и машина встала на мертвый якорь.
Сережа вылез, попытался самолично вытолкать «гольфик» на ровный асфальт, но добился только того, что вокруг собралась толпа. Таких атлетических подвигов в этих краях не видывали.
Притормозил сердобольный сосед, взял на буксир, приволок во двор. И тут выяснилось, что лучше бы «гольфик» оставить в покое до того момента, когда его осмотрит специалист из автосервиса поставит диагноз.
— Вот и прекрасно! — мрачно обрадовался Сережа, к большому удивлению соседа.
Теперь был не только что повод — а настоящая причина привлекать к делу отца Амвросия с его плодом покаяния.
Глава двенадцатая, диверсионная
Четырехколесный плод покаяния неторопливо проехал по шоссе, минуя обсаженную кустами дорожку, что вела к воротам преступной виллы.
— Вот она!… — прошептал Маркиз-Убоище. — Гляди — во обломы!…
Вилла, куда неведомо зачем перевезли магическую шкатулку, была огорожена даже не бетонным, а из каменных глыб выложенным забором. Очевидно, здесь, на отшибе, приглядели себе местечко в восьмидесятые годы партийные шишки. Даже для нового русского такая ограда оказалась бы тем самым орешком, что не по зубам, потому что республика, откуда привезли эти прекрасные камни, уже стала самостоятельным государством со спятившей экономикой.
Нетрудно было догадаться, какова спрятанная за камнями вилла, если будка для привратников была как целый коттедж. В ней можно было пляски устраивать, и не современные, когда пара должна пять минут простоять на одном месте, покачиваясь, топчась и оглаживая друг дружку, а настоящие — мазурку, скажем, или краковяк.
По случаю хорошей погоды двое охранников вышли из этой аристократической будки и подпирали ворота — тоже, кстати, не хилые, раздвижные и снабженные всяческой автоматикой.
Отец Амвросий сидел за рулем при всем параде — в лазоревом одеянии и с наперсным крестом. Его взяли прямо с венчания и не позволили переодеться, здраво рассудив, что бывший энергетик в джинсах и бывший энергетик в рясе — это два разных человека, и по джинсам охрана стрелять будет, а насчет рясы — заколеблется.
Рядом сидела Лилиана в полном боевом облачении — вернее, в том, что ведьма искренне считала боевым облачением. На ней были черный шелковый блузон, черные же штаны из искусственного эластичного бархата и ботфорты тонкой кожи, прикрывающие колено, а на груди — всего один медальон, усаженный мелкими камнями, весом примерно в полкило. Сережа посоветовал ей при опасности раскрутить эту штуку на цепочке — и получится исправный кистень. Волосы ведьма убрала в большой шиш, что было воистину удивительно — ведь на обложках всех боевиков, особливо фантастических, дамы идут в бой непременно раздевшись до нижнего белья и распустив волосы. Еще была крошечная сумочка через плечо — как раз такого размера, чтобы поместились компактная пудра и один патрончик губной помады, а второй бы уже не влез.
Лилиана и отец Амвросий старательно не глядели друг на друга.
На заднем сидении Сережа и Маркиз-Убоище зажали бабку-вампиршу. Каждый смотрел в свое окошечко, чтобы, Боже упаси, не встретиться взглядом с вредной старухой. Ее нужно было соблюдать голодной до начала боевых действий.
Как ни странно, лазоревая ряса бывшего энергетика сыграла особую роль в отношениях с бабкой. Увидев красавца-батюшку, который вместе с ведьмой и прочими нехристями явился за ней в тренажерный зал, вампирша раскрыла рот и сделала постно-блаженную физиономию. После чего, сложив аккуратненько ручки, правую поверх левой, ладошками кверху, поспешила под благословение. Отказать в этом священник не мог.