— Рассказывай, — Сережа посмотрел на стенные часы. — Шесть минут. А потом — про ограбление.
Часы показывали без шести полночь.
— Все очень просто, — сказал Маркиз-Убоище. — Валька тебе про деда рассказывал? Портрет показывал?
— Было такое.
— Валькин дед в войну дошел до Берлина.
— Это я уже слышал. Неоднократно.
— Но он не ногами дошел, а доехал с удобствами, — продолжал Маркиз-Убоище. — Потому что был он каким-то там полковым интендантом. Откуда у него при этом взялся иконостас — не знаю и знать не желаю. Это был не тот дед, чтобы подвиги совершать. А орденов с медалями нагреб — ну, ты же видел портрет! Когда его полк шел по Германии, дед прихватывал все, что плохо лежит. И он привез домой столько, что на всю жизнь хватило. Вон Наследник до сих пор пропить не может!
— Ясно. А камни?
— С камнями вышла вот какая ерунда, — рассказчик оживился. — Я же почему сказал про Берлин? Потому что там они и нашлись. Ты немного знаешь историю?
— Какую?
— Военную, конечно. Ну, хоть в кино видел? По телеку?
Сережа пожал плечами.
— Когда наши взяли Берлин, знаешь, кого они там обнаружили?
— Немцев, — безошибочно заявил Сережа.
— Тибетцев! — возразил Маркиз-Убоище. — Натуральных тибетцев! На подступах к Берлину после того, как там все проутюжила авиация, разведка наткнулась на дикое количество тибетцев. То есть их трупов. Их насчитали около тысячи, они были одеты в немецкую форму, но без знаков различия. Как тебе это?
— Никак, — отвечал Сережа. — Я только не могу понять, чем тибетский труп отличается от всякого иного.
— Я тоже не в курсе, — тут Маркиз-Убоище вдруг взялся за голову и тщательно ее ощупал неподалеку от пострадавшего уха.
— Но они были. Это — факт. Я даже могу тебе объяснить, как они туда попали. Мы с Валькой как-то пили с одним мужичком, он приходил взглянуть на коллекции, ну и рассказал. Немцы в тридцатые и даже сороковые годы постоянно слали экспедиции на Тибет. Чтоб не соврать, до сорок третьего, а потом им стало не до экспедиций.
— Что за мужичок? — сразу вспомнив про грабителей, заинтересовался Сережа. — Откуда взялся?
— Да такой же безумец, как и дед, — тоже весь дом антиквариатом загромоздил. Он года через два после деда помер.
— Жаль…
— Слушай, а может, сгоняем в круглосуточный? — в голосе Маркиза-Убоища было подлинное отчаяние. — Я же говорил — всухую не пойдет!
— Обойдешься! — Сережа аккуратно, чтобы не побить стаканы о потолок, треснул кулаком по столу. — Вот тебе чай, пей и рассказывай.
— Там же все перепуталось… — пожаловался Маркиз-Убоище. — Я у себя в голове все понимаю, а до тебя донести не могу! Ты чуть что — про грабителей, а сперва нужно про камни!
— Валяй про камни. Только без ответвлений! Как они к деду попали?
— Да под Берлином же! Разведка напоролась на разбитые грузовики. А знаешь, что это были за грузовики?
Сережа понял, что придется позволить Маркиза-Убоищу наговорить лишнего.
— Не знаю.
— Когда Гитлер понял, что дело плохо, он знаешь что сказал? «Я хочу оставить богатое наследство для будущего великого рейха, который придет к власти», — вот что он сказал. А наследство было — тысяча грузовиков с сокровищами. Там тебе и золото, и бриллианты, и всякие редкости. Эти самые грузовики из Берлина пошли на юг — в Австрию, в горы. Немцы, собственно, туда и отступили, а Берлин охраняли гитлерюгенд и тибетские трупы. А грузовики должны были прибыть в Аусзее, где для всего этого богатства уже срочно готовили тайники. И все это было в самом конце апреля — то есть, наши наступали бешено…
— С грузовиками ясно, — прервал исторический экскурс Сережа. — Но ведь все сокровища тогда сразу куда-то сдавали, или нет?
— Так полагалось. Но дед дружил с одним майором разведки. Я теперь так понимаю, что он майора прикармливал. Тогда-то он нам с Валькой рассказывал — прямо тебе «Три мушкетера» в постановке студии «Бордери-фильм»! Майор соблюдал осторожность, а дед имел свой транспорт и свои маленькие секреты. В общем, кое-что из разбитого грузовика ему привезли. И более того — он послал к майору своего ординарца чуть ли не с дырявым мешком из-под картошки. Или не ординарца — не помню, кто там ему по должности полагался. Тот — парень молодой, велено — действует. Загрузил все добро в мешок и преспокойно притащил в дедово расположение. Дед стал разбираться — отделять, так сказать, зерна от плевел.
Маркиз-Убоище сделал красивую паузу. Сережа грешным делом подумал сперва, что артист ждет от качка вопроса: «Блин, а это что за хренотень такая — пле-ве-лы?» Но оказалось, что таким образом он готовил собеседника к появлению на свет шкатулки с камнями.
— И достал дед из этого грязного мешка два золотых подсвечника, кожаный мешочек с золотыми гладкими кольцами, по виду — обручальными, какие-то серебряные штучки, осколки старого фарфора и деревянную шкатулку.
— Ту самую — уточнил Сережа.
— Ес-тест-вен-но!…
Где-то атлет уже слышал это словечко с такой же интонацией… Он задумался на миг, вспоминая, и проворонил какую-то малозначитльную фразу.
— … но дед-то больше по солидным ценностям, а тут шкатулка, и в ней какие-то булыжки неграненые… Он того ординарца возьми и спроси — мол, неужели так оно и было? Может, там что другое лежало? Высыпалось, когда грузовик накрылся, а потом сунули, что попало? Ординарец стал камни разглядывать. Да нет, говорит, мне эту шкатулку закрытой отдали, на маленький замочек, вот этот самый. Так вышло, что ординарец камни увидел. А дед к нему привязался. Парень был простой и исполнительный. Опять же — если бы он проболтался, что дед на освобожденной территории золотые подсвечники коллекционировал, был бы деду трибунал и восемь, что ли, пуль в брюхо… Ну, дед и решил его повязать. Ты, говорит, про геологов рассказывал, помнишь? А ординарец перед самой войной с геологической партией рабочим ходил и очень ему это дело понравилось.