Именно отсюда раздался выстрел, именно здесь отец Амвросий нашел пульку от пневматического пистолета! Вряд ли на втором этаже виллы было еще одно столь же загроможденное псевдостаринной рухлядью помещение.
Найти в этом столпотворении маленькую деревянную шкатулку казалось задачей нереальной.
— Уй-й!… — застонала, держась за косяк, бабка. — Антиквариату-то!…
— Пулька ударилась в дверь… — пробормотал Сережа. — В дверь, значит, ударилась…
Откуда же стреляла Данка?
Чтобы выстрелить, нужно по крайней мере выставить из треклятого камня руку с пневматическим пистолетом…
Сережа судорожно вспоминал дикую историю, которую рассказала Майка про Данкино приземление на электрическую плиту. Выходит, человек, покидая камень, разносит всю окружающую его мебель. Но Данка оказалась всего-то навсего в навесном шкафу и продавила его. А если бы шкатулку заперли вон в тот дубовый редут, обвитый деревянными гирляндами из жутких роз и полированных яблок? Он же слона выдержит!
Редут принадлежал к той породе старинных буфетов, которые внушают человеку неподготовленному суеверный ужас. Так и кажется, что сперва привезли это чудовище, а потом уж вокруг него возводили стены дома и клали над ним кровлю. А если хозяин в помутнении рассудка хотел установить буфет на втором этаже — то, очевидно, либо вынимали кусок крыши, либо ломали стенку и внедряли редут на постоянное жительство при помощи башенного крана.
Шедевр древесной архитектуры весь занимал собой целую стенку напротив двери. На огромном фундаменте, иначе нельзя было назвать широкий комод о четырех дверцах, громоздились в причудливой симметрии застекленные шкафчики с нишами, выносными полочками, выдвижными ящичками, и все это было уставлено антикварной мелочью.
Если бы шкатулка с камнями стояла наверху — то Данка, выбираясь наружу ради выстрела, произвела бы примерно такой же разгром, как в офисе Николая Юрьевича.
Сережа распахнул нижнюю дверцу — и обнаружил пустоту.
Все сокровища бизнесмена торчали на виду. Обширные помещения в фундаменте редута были ему просто не нужны.
Сережа распахнул и вторую дверцу.
Там лежали старые журналы и газеты. Хозяева не предполагали, что гости будут шарить по шкафам.
С третьей дверцей повезло. Среди набитых неизвестной рухлядью пакетов стояла шкатулка с откинутой крышкой.
Сережа, победно улыбнувшись, вынул ее, скорчил камням рожу, закрыл…
И тут внизу раздались выстрелы!
Уж кто там по кому лупил — понять было невозможно. Ясно было лишь, что пора сматываться. Сережа сунул шкатулку на ремень, подхватил под мышку бабку и рванул через столовую к лестнице.
Но по лестнице уже мчались прыжками наверх люди.
Сережа самонадеянно оставил все оружие внизу — у отца Амвросия и Маркиза-Убоища. Сейчас выход был один — самому спрятаться и выслать бабку, в которую сперва от удивления выстрелить не догадаются, а потом уж будет поздно.
— Бабушка, — сказал Сережа, ставя вампиршу на пол. — За работу!
— Не могу… — пробормотала та. — Худо мне!…
— Сердце, что ли, прихватило?
— Помял ты меня…
Времени на разборку не было. Взяв бабку на руки, как положено брать красивых женщин, Сережа метнулся в хозяйские апартаменты. Комнаты оказались невелики, и он сам не понял, как влетел в крайнюю, тупиковую. А выскакивать из нее и искать других путей было поздно.
Это была какая-то странная маленькая комната, почти пустая — две замызганные хлипкие табуретки не считаются, вместо хрустальной люстры — голая лампочка, стены уже оклеены изумительной красоты обоями, но пол не мыт со времен первой мировой.
Очевидно, затевая ремонт виллы, ее собирались приводить в порядок последней.
Были в этой комнатенке окно и две узкие двери. Через одну вбежал Сережа с бабкой на руках, вторая же оказалась накрепко заперта.
Сережа, усадив бабку на табуретку, первым делом приспособил в качестве замка ножку от другой табуретки, двинул плечом запертую дверь и хищно посмотрел на окно.
Здешний хозяин, видать, не на шутку боялся грабителей. Мало того, что дом был насквозь прошит сигнализацией, что вокруг слонялись бездельники в камуфле, — так и большинство окон снаружи украшали узорные решетки, по виду — изящное черное кружево, но если приглядеться — то сварены они были из выгнутых полос металла, в два пальца шириной, обращенных к публике тонкой гранью.
Сережа распахнул рамы — и убедился, что дело плохо.
— Тупик, — сказал он. — Ну, ничего. Я встану за дверью, а ты, бабуля, их обработаешь. Свяжем…
На нем еще было намотано довольно веревок для целой роты.
— Ромка! — раздался голос, причем довольно близко. — Сюда побежали!
— Думаешь, к чулану?
— Хрен их знает! Глянь-ка на лестницу!
Сережа недовольно хмыкнул — оказывается, поблизости была лестница, а он ее сгоряча проскочил. Ладно, будем пробиваться к лестнице…
Догадываясь, что черед минуту-полторы охрана уже будет ломиться в комнатенку, Сережа встал за дверью. Бабка, тяжко дыша и скрючившись, все еще сидела на табуретке и бормотала невнятное. Судя по тому, как злобно взглядывала вампирша на атлета, это была отнюдь не молитва…
— Вперед! — приказал Сережа бабке.
— Не могу! — жалостно отвечала она. — Ой, не могу…