Яшма выставила вперед свой золотой жезл, из клубка выпуталось пламенеющее щупальце, а прочие сплелись, образовав подобие зверской морды с торчащими, как у моржа, клыками. Жезл и огненный язык скрестились над головой перепуганной бабки, а то, что произошло дальше, сильно смахивало на любимый Сережей армреслинг. Яшма и Сердолик давили друг на друга, да так, что и огненный клубок, и красавица в оранжевом платье дрожали от напряжения.
— Так… — произнес Сережа, отпихнул шар и в два прыжка настиг бабку. — Ценная, говорите?
Выхваченная за шиворот из-под скрещения жезла и щупальца, вампирша забила в воздухе ногами.
— Честная мена, — сказал атлет Яшме и Аметисту. — Вы получаете эту ценную бабулю, а взамен возвращаете мне малоценную. К вам совершенно случайно попали две женщины и старый алкоголик. Я требую женщин — а алкоголика можете оставить себе, если он вам зачем-то нужен…
Сережа вспомнил затею Маркиза-Убоища и добавил:
— … и если у вас есть для него спиртовой кристалл!
— Аметист, мой предводитель! — воскликнула Яшма, соблюдая при всем волнении спокойствие на точеном лице. — Ты принял эту добычу — сделай так, чтобы она попала ко мне!
— Видишь ли, сударь мой, Яшма — из моего отряда хранителей настоящего времени, хотя ей и полагалось бы подчиняться Сердолику. Но она слишком связана с настоящим. Я, Аметист, возглавляю третий отряд и отвечаю за все происходящие сию минуту случайности, — флибустьер вздохнул. — И поэтому непристойно будет, если я попрошу тебя за подчиненный мне камень. Мена невозможна…
— Ну так я удавлю эту бабушку… — Сережа задумался на миг, как бы выразиться пострашнее, — к чертовой бабушке!
— …потому что твои женщины — вовсе не добыча, сударь мой, — отвечал шантажисту Монбар. — Лучше отдай эту старую греховодницу — все равно тебе от нее никакого прока. В противном же случае Яшма и Сердолик обратятся к Пронизывающим время — к Рубину и Сапфиру.
В противном же случае Яшма и Сердолик обратятся к Пронизывающим время — к Рубину и Сапфиру. А расшатывать энергетическую пирамиду времени, поверь мне, ни к чему.
— Если так, — удивленный научной терминологией в устах флибустьера, сказал Сережа, — то забирайте, не жалко…
— Отдай добычу мне! — одновременно пропела Яшма и прорычал Сердолик.
Яшма даже соблаговолила слегка улыбнуться.
Хотя атлет и был суров, как спартанец, но бабкиной гибели в огненных щупальцах он не желал.
— Пусть забирает Яшма, — распорядился он. Как знать — если камни, оказываются, имеют у себя в Вайю человеческий облик, то не заинтересуется ли неземная красавица Яшма, обладательница безупречной фигуры, скромным атлетом, оказавшим ей услугу?
Яшма держала на розовых устах высокомерно-волнующую полуулыбку, и Сережа наконец-то взглянул ей в лицо.
Нельзя сказать, что он не придавал значения этой части тела. Однако стройные ноги ценил куда выше. Опять же, когда культуристка позирует, физиономия у нее делается такая, что лучше бы ее и вовсе не было. Невозможно напрячь квадрицепс, не оскалившись при этом на манер идущего в бой троглодита или жарящего трофеи каннибала.
У Яшмы личико было округлое, нежное, с легким румянцем, какого Сережа давно не встречал у городских жительниц. За два года супружеской жизни он полностью постиг технологию нанесения румянца в разных стилях — кантри, вамп, дообеденный, послеобеденный, вечерний, экзотический и так далее. Так вот — ничто в лице Яшмы не вопило о дорогой косметике. Чуть раскосые черные глаза под бровями, которые от природы лежат дугообразно, а не подправляются раз в два дня пинцетом, густые черные волосы, которые, если распустить, окажутся ниже пояса, а сейчас собраны в высокую прическу, валиком обрамляющую лоб и причудливым огромным узлом выложенную на макушке… платье какого-то восточного вида, со стоячим воротничком, захлестнутое справа налево и застегнутое на левом плече…
Вдруг Сережу осенило — да это же китаянка! Красавица китаянка, тонкая и не по-европейски грациозная!
Как бы в доказательство своего происхождения Яшма красиво поклонилась и протянула к вампирше золотой жезл.
Оба его набалдашника заканчивались маленькими раструбами, в глубине каждого раструба было черное пятно, и Яшма направила на бабку тот из них, который, если смотреть в пятно, напоминал разинутую зубастую пасть.
Бабка замахала на жезл руками, но было в нем что-то, что влекло, — и она, как Наследник, потянувшийся за авантюрином, устремила сложенные клювом пальцы в раструб, и стало ясно, что вся она сейчас туда втянется!
Грянул выстрел!
Меткая пуля вышибла из Яшминой руки золотой жезл, а бабка, наклонившаяся к раструбу вопреки законам тяготения, шлепнулась на песок.
— Эта добыча по праву моя! — прорычал огненный клубок, который настолько туго сейчас сплелся, что сократился в размерах и казался лежащим на песке сердоликовым монолитом… — Аметист, ты заговорил зубы нашему гостю, вот он и забыл, что хотел выменять энергетического вампира на двух женщин!
— Ты полагаешь, Сердолик, что женщины должны покинуть Вайю? — в вопросе был какой-то веселый намек.
— Нет, конечно! Однако нужно дать ему возможность их забрать! А им — возможность отказаться! — в ответе была чисто женская вредность.