— Бассейн чуть ли не впритык к ограде… да, а над ней в три ряда колючая проволока, и не поручусь, что через нее ток не пропущен. У ворот охрана в будке, по территории тоже человечка два шастают. Стерегут, словом, на совесть. Привезли меня, ввели в дом. Встречает хозяйка — ну, скажу я тебе, таких только на всемирный конкурс красоты готовить. Зовут — Тамара Викторовна. Вот так — по отчеству. А сама Николая Юрьевича вдвое моложе. Извиняется — домик недавно куплен, ремонт не окончен. Предлагает свои последние приобретения посмотреть. Они с мужем антиквариатом интересуются…
— Ну, ну? — сдержанно затрепетал от волнения атлет.
— У них там комната, которую они называют «кабинет хозяина дома», на втором этаже, примыкает к столовой. Так это, Серенький, не кабинет, это — музей. Там от кабинета — только письменный стол вроде редута, и на том — всякая мелочь расставлена. Комната, чтобы гостей удивлять — вот, мол, хоть и новые русские, а не лаптем щи хлебаем… прости, Господи!…
— Сашка, ты когда-нибудь к делу перейдешь?
— Да перешел уж, — со вздохом сожаления, что не удержался, съязвил по адресу ближних своих, продолжал отец Амвросий. — Я совершил обряд — а тут уже и стол накрыт, и, гляжу, моему хозяину конвертик передают — для меня, значит, пожертвование. За столом — божественная беседа. Я им — про конец света, про Апокалипсис, чтобы твою любимую цитату ввернуть. И тут за стеной — вроде как выстрел.
— Где, во дворе?
— Да нет, в соседней комнате, — без лишнего волнения сказал отец Амвросий. — В кабинете хозяина дома. Я его как раз последним освящал. И явственное ощущение удара в дверь. С нами за столом сидел мальчик в штатском — так он сорвался и, веришь ли, чуть ли не из воздуха пушку достал. Дверь — на себя, сам — за дверь! Другой такой же красавец прыгнул, встал с пушкой враскоряку, нас с Николаем Юрьевичем собой прикрывает. А в кабинете-то пусто! Я говорю — может, что упало. Да нет, говорит Николай Юрьевич, не упало. А сам хмурый, недовольный. Вам, батюшка, — спрашивает, — ничего тут у нас странным не показалось? Ну, ничего этакого, потустороннего, у нас тут в воздухе не летает? Я говорю — позвольте мне в кабинет пройти, тогда скажу. Впустили… А там среди всей этой исторической мебели не повернуться. Вдоль стен — не полки, а настоящие шкафы с такой библиотекой — закачаешься…
Священник вовремя понял, что интерьера атлет может и не выдержать. Сережины кулаки сами собой сжимались и разжимались, а синих глаз не было уж видно под густыми бровями, что сошлись и нависли над ними, как два мохнатых утеса.
— Ладно, Бог с тобой, — сжалился он. — Вот, держи. Это тебе привет не знаю откуда.
На ладони у отца Амвросия лежал маленький золотисто-медного цвета шарик.
— Это что еще такое? — хмуро спросил Сережа.
— Ну, даже я — и то знаю! Пулька от пневматического пистолета!
— Что??? — Сережа попытался схватить шарик, но тот выскочил из пальцев и поскакал по полу.
— Если в пустом помещении кто-то стреляет из пневматического пистолета — что бы сие, по-твоему, означало? — спросил отец Амвросий.
Сережа уставился на него в надежде, что сам бывший энергетик на свой вопрос и ответит.
— То, что нам с тобой сигнал подают — мол, здесь я!
— Где ты это взял?
— У меня, как ты знаешь, контактные линзы, — объяснил отец Амвросий. — И вижу я с ними так, что иногда хочется потусклее, что ли. Пулька ударилась в дверь, срикошетила и оказалась у самого плинтуса. Оттуда она мне и подмигнула. Я минут пять по комнате бродил, траекторию рассчитывал. И что же из этого следует?
— Следует, что шкатулка — в этом особнячке, — Сережа вздохнул и завершил мысль: — и что ее нужно оттуда вызволять. Камни, видимо, ненадолго выпускают Данку с Майкой. Если бы надолго — они бы и сами оттуда выбрались.
— Ты знаешь, сколько там охраны? — спросил отец Амвросий.
— Данка бы рискнула.
Тут Сережа все понял. Одна — Данка бы рискнула. Но выбираться, имея в руках идиотский пневматический пистолет, а за спиной — перепуганную Майку, она, скорее всего, не будет.
— Как же туда попасть? — задал он отцу Амвросию вопрос, но ответа не получил — коричневая пузырчатая шапка возникла над краем джезвы и кофе с шипом обрушился на свежевымытую плиту.
— Да ну тебя! — воскликнул отец Амвросий. — Будет мне теперь от бабушек!
— И поделом, — мстительно и зловредно заметил Сережа.
Хотя на самом деле ему было не до зловредности.
Он вообразил себе особняк размером примерно с Версаль, да еще окруженный торчащими через два шага часовыми. Где-то в недрах стоит на видном месте загадочная шкатулка. Зачем ее туда затащили, навсегда ли она там поселилась, или же поедет за границу — темное дело.
Он не стал дальше пытать бывшего одноклассника — тот, занятый мокрыми тряпками и хозяйственным порошком, ликвидировал кофейное извержение. А просто обещал позвонить, распрощался и поехал в зал. Ему не за то хозяин зала деньги платил, чтобы он за криминальными структурами гонялся, а за то, чтобы зальчик вовремя отпирал-запирал.
Однако мысли у Сережи в голове были — как бы это сказать?… Неподобающие возрасту мысли у него там были. Ему мерещился штурм беломраморной виллы, непременно с античными богинями в нишах, и какие-то крутые молодцы в камуфле, и сам он — с орудием на сгибе локтя, которое должно было бы смахивать на бластер из фантастических боевиков, но больше тянуло на древний пылесос… Однако не простой, а какой-то заковыристый.