— Рад, конечно, — с атлетической сдержанностью отвечал Сережа.
Он представил на секундочку, что сделается с Майкой, когда она узнает про его матримониальные планы.
— Странная у тебя радость, — заметила Майка.
— Какая есть.
— Какая есть.
За два года законного брака и потом — еще два года чистой и святой дружбы она должна была бы понять, что мужчине как-то неприлично устраивать взрывы эмоций, подумал Сережа. Ну, не понять — так хоть запомнить. Ведь не раз и не два он спокойно гасил ее бурные всплески. Даже насекомое способно делать выводы из поведения другого насекомого, а женщина все-таки — млекопитающее…
И с ужасом представил себе, что его ведь еще ждет разборка с Данкой. И у этого дела тоже были две стороны. Сережа своим предложением, сделанным так вовремя, спас Данку от странной судьбы и дикого образа Сердолика в Вайю, о чем она, кажется, напрочь забыла. Но тем самым он сам себя связал по рукам и ногам, замкнул себя на ключ, а ключ выбросил в Марианскую впадину, глубина которой до сих пор учеными не установлена.
— Ну что же, брат Аметист, главное — что все довольны, — обведя неуловимым взглядом присутствующих, произнес Алмаз. — Пора завершать этот визит. Хотя Гранат и дал нам немного своей энергии, но наше время истекло слишком давно…
— Не все, — возразил Сережа. — кое-кто не держит слова.
И выразительно посмотрел на Данку.
Посмотрел на нее и Монбар.
— Какое слово? — вдруг забеспокоилась Майка. — Сережка, тут без меня что-то произошло?
— Мелочи, — не в силах признаться, ответил атлет.
Майка смотрела на него примерно так же, как четыре года назад в ожидании поцелуя. Возможно, именно поцелуй и нужен ей был, чтобы успокоиться. Однако она его не получила.
Тогда она быстро отошла и присоединилась к Лилиане, пихавшей в дорожную сумку то, чего так недоставало Данке под сердоликовым куполом, — надувной матрас, плед, кипу журналов, маникюрный набор и, за неимением в хозяйстве Наследника женских, мужские тапочки…
— А теперь нужно, чтобы кто-то из вас взял шкатулку на сохранение, — сказал Алмаз. — Мы, со своей стороны, будем помогать чем сможем. И искать нового хранителя, которому будет передана шкатулка, когда век этого хранителя истечет. Все вы — люди достойные…
Бывший электронщик, бывший энергетик и филармонический артист приосанились.
Майке было не до шкатулок — она спешно собирала дорожную сумку для Данки, укладывая туда сдернутые с собственной шеи украшения. А Данка держала за руку своего флибустьера с таким видом, будто ей принадлежала вся вселенная и еще окрестности. И всем видом показывая, что будет отбиваться до последней пули в пневматическом пистолете.
— И все вы сумеете при необходимости защитить шкатулку, — продолжал, обращаясь к мужчинам, Алмаз.
Сережа поглядел направо — и невысокий щуплый отец Амвросий показался ему мало достойным этой опасной ответственности. Поглядел налево — длинный, тощий, вечно как будто порывистым ветром колеблемый Маркиз-Убоище внушал еще меньше доверия.
Сережа шагнул вперед и протянул за шкатулкой руку.
Алмаз и Аметист переглянулись. И оба одинаково поморщились.
Сережа остолбенел. Уж если не ему — так кому же???
Он сделал такое движение, как будто взвешивал на ладони эту самую злосчастную шкатулку.
Но Алмаз покачал головой.
Сережа отсек ненужную ему пирамиду Вайю — а пирамида отсекла от себя атлета, вернув ему Майку и тем самым расплатившись с ним навеки.
— Мне? — неуверенно спросил отец Амвросий.
— Тебе по вере не положено, — отвечал флибустьер, и красавец-батюшка с облегчением отступил.
— Мне?… — изумился Маркиз-Убоище.
— Этому? — спросил Алмаз.
— Пропьет, — коротко охарактеризовал и артиста, и ситуацию Монбар.
— Так кому же? — Алмаз был не то что озадачен, а огорчен.
Монбар опустил голову. Постоял так, медленно поднял глаза на свою подругу…
— Больше некому, — глухо произнес он. — Любимая, больше — некому…
— Я — Сердолик! — воскликнула Данка.
— Ты слишком недолго была Сердоликом. Ты еще принадлежишь проявленному миру, — печально сказал Алмаз. — Действительно, больше — некому…
Возмущенный происходящим Сережа подошел вплотную к Алмазу и Аметисту.
— В конце концов, именно я помог спасти шкатулку, — сурово сказал он. — И я смогу ее защитить, и вообще…
— Ступай, друг мой, — мягко сказал Алмаз. — Расходуй силу на свои упражнения. Веди праведный образ жизни… И не затевай долгих речей. Ты уже все нам объяснил.
Монбар в это время целовал Данку в губы, а Майка и Лилиана, схватившись за руки и приоткрыв рты, глядели на них с безмерным состраданием.
— Я не потому не хочу быть Аметистом, что я по своей сути не Аметист… — начал тем не менее Сережа.
— А потому, что твоя цель в проявленном мире выше нашего служения в Вайю, — завершил его фразу Алмаз, как всегда, глядя мимо глаз собеседника. — Ну так и ступай за своей целью. Вайю отпускает тебя навеки.
Сережа посмотрел направо и налево, безмолвно призывая на помощь всех присутствующих. Никогда еще его так бесцеремонно не отшивали.
— Но вам же не хватает бойцов, — вмешался Маркиз-Убоище.
— Этот — не боец, — ответил флибустьер. — И не целитель.
— Время, Сердолик, — сказал Алмаз. — Ты держишь нить истекающего времени… пока ты еще — наша…