— Серега? Ну, послал ты меня в разведку! — прекрасный бархатный голос выразил одновременно упрек и восхищение. — Слушай, разговор совершенно не телефонный. Но я с Божьей помощью кое-что узнал!
— Когда встречаемся? — Сережа даже в пору первой любви не мечтал о свидании так пылко.
— Завтра неплохо бы. Приезжай ко мне в храм.
— Есть. Заметано.
— Спокойной ночи, Серенький, — и отец Амвросий добавил проникновенно: — Храни тебя Господь.
Сережа до столкновения с мистикой был патентованным атеистом. А как он ни в чем не признавал точек зрения, которые отличались бы от его собственных, то и Господа в беседах с бывшим энергетиком вообще не поминал, как если бы его не было.
Должно быть, здорово потрясли атлета последние события, коли он в ответ на благословение отца Амвросия отвечал чуточку смущенно, но все же достаточно громко:
— И тебя.
Вот такие чудеса случаются порой с ошалевшими культуристами. А того, что Маркиз-Убоище торчит в дверях, мимически домогаясь адреса Майкиной квартиры, Сережа как бы не видит, то есть, взором объемлет, а разумом не улавливает.
Просвет в тучах обозначился!
Глава восьмая, стратегическая
С девяти утра до перерыва Сережа в зале извелся окончательно.
Он изначально сделал ошибку — решил, что в одиночестве скорее дождется встречи с отцом Амвросием, а качки якобы будут его раздражать. И потому засел в тренерской, как сыч в дупле. Благо студент Вадик присутствовал и за качками присматривал.
Но раздражало его главным образом сознание собственного бессилия.
Он был бессилен перед временем.
Он был бессилен перед временем. Не более не менее. Плюс к тому — бессилен перед уголовной фирмой с шестнадцатого этажа и перед мистикой, которые общими усилиями куда-то упрятали Данку с Майкой.
Промучавшись часа этак полтора, Сережа осознал свою психологическую ошибку и вышел из тренерской.
В зале играла музыка, гремело железо, скрипели тренажеры — словом, жизнь продолжалась.
Качки занимались своим делом — растили массу. До чемпионата было еще далеко, никто не сушился, добиваясь мышечного рельефа сверхмалыми весами, никто не накручивал версты на велотренажере, напялив для пущего пота четыре шерстяных свитера, никто, раздевшись почти догола, не учился позировать перед огромным зеркалом. Глаз радовался при виде штанг, увешанных блинами в таком количестве, что грифы прогибались. А когда эти штанги не рывками, а плавно и равномерно вздымались ввысь, сопровождаемые резкими и громкими выдохами качков, Сережа понимал, что не зря живет на свете.
Вдруг в дальнем углу зала, там, где входная дверь, мелькнуло рыжее.
Это могла быть только бешеная прическа Данки.
В три прыжка Сережа одолел весь длинный зал.
Высокая рыжая девица пришла в гости к кому-то из качков. Красивая была девица, с ногами от шеи, и на личико тоже ничего, однако Сереже захотелось взять ее за шиворот и выкинуть из зала.
Целых две секунды он был уверен, что Данка вернулась, и на тебе!…
Он и не предполагал, что способен на такое острое разочарование.
А между тем Данка ему совершенно не нравилась. Все эти годы он ее то терпел, а то терпеть не желал. Она не вписывалась в его представление о женщине.
Вот Майка — та была красивая, обаятельная, сумасбродно-беспомощная женщина, которая могла бы и пропасть, если бы не Сережина логика и физическая сила. Сам себе в этом не признаваясь, Сережа был ей искренне благодарен за то, что она постоянно дает ему повод проявлять истинно мужские качества: ум, решительность, способность взять на себя ответственность и так далее.
А Данка… Ну, какого мнения Сережа мог быть об этом олицетворенном упрямстве? Что он должен был думать о женщине, размахивающей пневматическим пистолетом? Ее попытка выйти замуж изначально вселила в Сережу тревогу. Он не представлял Данку замужней женщиной. Она была слишком самоуверенна, чтобы считаться с мнением мужчины. А Сережа был убежден, что в спорных случаях мужское мнение всегда надежнее женского.
Сережа неоднократно давал ей советы. И неоднократно убеждался, что это равноценно переноске воды в решете. А ведь советы были умные! Когда у Данки возникли проблемы с лишним весом, кто, как не Сережа, со знанием дела расписал ей прелесть маховых движений для ног во все стороны, по двести раз для каждой ноги за тренировку? Так нет же — она сказала, что не может целый день махать конечностями, и пошла на какую-то американскую аэробику. Оттуда принесла новость — задирать ноги уже не модно, а в Америке считают, что и вредно. Тысячу лет было не вредно, и вот вам, пожалуйста! Сережа сказал, что цыплят по осень считают, и точно — к осени Данка свои лишние килограммы сбросила. И это было для него в какой-то мере оскорбительно…
А вот теперь померещилась ему Данка — и он поскакал козликом к дверям!
Равным образом, не раз он объяснял ей принципы правильного питания. Не мог он спокойно видеть, как эта обезьяна целый день жует бананы! А оказалось, что для женщины они очень даже полезны, в них калий, а калорий на сто грамм всего восемьдесят восемь, меньше, чем в его любимом мороженом… Ну, можно ли простить такую информацию?
Конечно, Сережа сам себе объяснил, что волнуется за Данку с Майкой примерно одинаково, что совершенно так же он понесся бы встречать Майку, что в тот день, когда вся эта дребедень кончится и Данка вернется, он будет очень рад за нее…