— Вижу, вижу, — одобрил Торкель. — Запах от тебя дурной идет, но лихорадки нет. Поправишься. На-ка вот! — Он сунул Славке кожаный мешочек. — Тебе князь марку серебром пожаловал. Всё. Иди, отдыхай. Три дня тебе даю. Потом — в дозор со всеми пойдешь.
— Да я и сегодня могу, — пробубнил Славка, притворяясь довольным.
— Отдыхай, я сказал! — рявкнул ярл, и Славка ушел. Правда, не отдыхать, а в конюшню. Девка, которую он пугал вчера, уже убежала. Зато конек его был на месте. И никто не обратил внимания на то, что жеребец оседлан. Хотя нет, наверное, обратили. В яслях была не трава, а овес. Видно, кто-то из конюхов решил, что коня ждет работа. Правильно решил. Славка вывел «хузарина» из стойла. Уселся в седло. Неловко — как и подобает славному викингу.
Конек покосился с удивлением: ты что, хозяин, заболел? И потрусил к воротам. Здесь Горма тоже признали. Спросили: куда собрался? Еще одного мишку заломать хочешь?
— Не-е, — простодушно ответил Славка. — Я — к девке.
Выпустили его беспрепятственно. Из терема и из города.
Но только оказавшись в поприще от Полоцка Славка рискнул снять с лица вонючую нашлепку и подтянуть стремена на привычную длину.
К нему постепенно возвращалось хорошее настроение. Жаль, конечно, что он не увел Рогнеду, но зато ушел сам. Второй раз Владимир его вряд ли бы пощадил. Ну все! Теперь — прямо домой. Смоленского наместника упредил Устах, а Славка поскачет прямо в Киев. Сейчас каждый день на счету. Киев — силен. Да только силы его разбросаны по всей киевской земле. Чтобы собрать их в один кулак, потребуется немало времени. Но уж тогда…
В победе Ярополка Славка не сомневался. Киев — не Полоцк. Новгородским крикунам с Ярополковым войском тягаться… Смешно. Даже если к ним прибавить тысячи три-четыре свеев да нурманов.
Скоро Владимир получит свое, а Рогнеда — свободу. И тогда…
Славка не мог точно сказать, что будет тогда. Но он — надеялся…
Глава пятнадцатая
Сомнения князя Ярополка
— Собрать все силы! Кликнуть воев с городов и весей! Да мы втрое сильней — против Владимирова войска! Раздавим их, как яйцо в кулаке! — Варяжко, самый младший и самый горячий — на боярском совете киевского князя, сжал немаленький кулак, потряс им перед носом сидевшего рядом щекавицкого боярина Кути.
Тот отодвинулся с недовольной гримасой.
— Раздавим их, княже, пока из яйца не вылупился беркут!
— Не кричи, подтысяцкий, — проворчал старший из бояр, Блуд. — Беркут уже вылупился. Много ты навоюешь — с ополчением смердов против северных ярлов.
— Ты меня еще воевать поучи, боярин оброчный] — по-волчьи оскалился Варяжко. — Кто сказал о смердах? Я о воях говорю! О дружинниках Святославовых, что ныне по своим землям сидят, о стороже, о заставах на Диком Поле. Да князю стоит только стрелу послать — и под его знамено тридцать тысяч лучших воев встанут!
— А степняки как же? — поинтересовался Блуд.
— Откроем заставы — тут-то они и нагрянут. А как начнут зорить родовые земли этих твоих лучших воев, те и разбегутся — родню свою защищать. И останется наш князь с малой дружиной — против Владимировых полчищ!
— Да какие там полчища! — закричал Варяжко. — Вот сидит гридень киевский Богуслав! Он Владимирове войско собственными глазами видел. Сосчитать мог. Скажи им, Славка! Сколько у Владимира воев? Много?
— Немало, — солидно ответил Славка.
Он в боярский совет не входил, но держался уверенно. А чего стесняться? Вон отец его сидит, вон — брат. Да и князь ему — батько. Славка теперь — старшая гридь. Десятник. А бояре… Да ну их. Важность да мошна тугая. Не все, правда. Есть и настоящие. Но — мало. При Свенельде — больше было.
— Немало, — повторил Славка. — Тысяч десять-одиннадцать наберется. Это — вместе с новгородцами, — уточнил он. — А настоящих воинов, Владимировой гриди да свеев с нурманами, — не больше шести тысяч.
— Вот! — воскликнул Варяжко. — У нас только в Киеве да в городах ближних — и то больше!
Ярополк молчал. Глядел пустыми глазами, будто прислушивался к чему-то в себе.
— Варяжко прав, княже, — наконец подал голос воевода Артём, лишь седьмицу назад вернувшийся в Киев. — Это перед взятием Полоцка у Владимира десять тысяч было. А теперь, когда он показал свою силу и удачу, боюсь, войско его умножится. Позволь, я сбегаю в Чернигов. Воевода Претич сейчас в большом почете у черниговского князя. Я поговорю: может, Чернигов пришлет нам воев.
— Черниговский князь данью мне обязан, — сухо ответил Ярополк. — Я не буду у него просить. Велю — он придет.
— А если не придет? — Это подал голос воевода Серегей.
Сразу несколько бояр возмущенно загомонили:
— Как это — не придет? Да мы его…
Воевода Серегей встал. Прошелся по лицам бояр тяжелым взглядом. Ропот умолк. После того как из Киева отбыл Свенельд, Серегей стал самым важным из бывших Святославовых воевод. Его побаивались даже те, кто исконно держал сторону Блуда.
Присмирить бояр нетрудно. Труднее — с Ярополком. Не нравился Сергею великий князь. Что-то в нем надломилось после смерти брата. Будто чувство реальности он утратил. Чуть что: «Бог на нашей стороне!» И вместо того чтобы решения принимать, запрется с женой-ромейкой и молится.