— Что ты такое говоришь? — Ярополк обнял жену, привлек к себе с нежностью. — Не может того быть. Брат меня на переговоры зовет. Блуд с ним договорился. Главное — чтоб я признал его старшим. Тогда дадут нам земли какие-нибудь. Я хочу Новгород попросить. Или Полоцк. Будем жить с ним по-доброму.
— Хорошо бы так, — по гладкой щеке княгини медленно ползла слезинка. — Только я все равно боюсь. Зачем ему тебя в живых оставлять? Ты — угроза ему. И сын твой… — Наталья коснулась округлившегося живота. — Убьет он тебя. Или искалечит.
— Убьет он тебя. Или искалечит. Ослепит… Или — еще как-нибудь.
— Не убьет, — Ярополк наклонился, поймал губами слезинку, поцеловал жену в уголок рта. — У нас не Константинополь. У нас братья не убивают братьев. И не калечат. Я присягну ему — и все. — И, с ожесточением: — Нет у меня другого пути, голубка моя! Гридни мои уже коней своих доедают. Еще неделя — и мы с тобой голодать начнем. А тебе голодать нельзя, ты дитя носишь.
— А может — к печенегам уйдем, как Варяжко предлагал? — робко предложила Наталья. — Кажется мне: Варяжке верить можно.
— Варяжке — можно, а копченым — нет! — отрезал Ярополк. — Я скорей нурману поверю, чем печенегу. Кабы я к ним с войском крепким пришел, тогда — другое дело. А с малой дружиной и большой казной — лучше уж сразу горло перерезать. Хоть умрешь быстро.
— Самоубийство — грех, — на всякий случай напомнила Наталья. — В Царствие Божие самоубийцам пути нет.
— Да не собираюсь я горло резать, — с досадой произнес Ярополк. — Это я — к тому, что Владимиру у меня больше веры, чем тестю Варяжки. Так что все договорено. И решено. Завтра еду в Киев.
— Я не хочу тебя отпускать! — Наталия прижалась к нему крепко, обняла… Будто и впрямь могла удержать.
— Коли так… Хочешь — вместе поедем? — неожиданно предложил Ярополк. — Пусть видит Владимир, как я ему доверяю.
— Хочу! — не задумываясь, ответила Наталия.
Ехать в Киев страшно. Но еще страшней — остаться в голодающей Родне без мужа. Без защиты… Каждый час ждать: не принесут ли страшную весть?
А убьют Ярополка — ей ведь тоже не жить. Она ребенка его носит. Сына.
Наталья была твердо уверена: будет сын. Так ей привиделось в молитвенном бдении. Если будет…
— Не езди, княже! — в последний раз, уже у самых ворот, попросил Варяжко. — Давай сделаем по-моему. Выйдем сейчас из ворот — и ударим. Малой дружиной пробьемся в Степь. Хан Илдэй нас укроет. За золото купим печенежских воев, нурманов тех же. Я отца о помощи попрошу — он за Роговолта на Владимира в обиде. Тысяча природных варягов, десять тысяч степняков… Уйдем, княже! Сейчас уйдем! Другого раза не будет!
— Нет! — не колеблясь, ответил Ярополк. — Мы едем в Киев. Ты, если хочешь, — уходи в Степь. Когда я уеду, Сигурд осаду снимет. Вои его с нами в Киев пойдут. Тебе никто не помешает.
— Не хочешь в Степь, тогда позволь хоть с тобой поехать! — почти жалобно попросил Варяжко.
— Нет, — покачал головой князь. — Родню на тебя оставляю. Всех, кто жив остался. Позаботься о них! — Надел на голову золоченый княжеский шлем и крикнул властно: — Отпирайте ворота! Я иду!
По ту сторону ворот его ждали. Нурманы Сигурда и конные гридни Владимира. Числом — не менее двух тысяч.
Не успел Ярополк выехать — и сразу оказался в окружении врагов.
Екнуло сердце: сейчас налетят, порубят. Сотни полторы изможденных голодом дружинников на отощавших конях — не защитят. Не за себя испугался — за Наталию. Что с ней будет?
Но — обошлось.
Никто не напал.
Сигурд был вежлив. Предложил перекусить перед дорогой.
Князь хотел отказаться, но вовремя вспомнил о своих голодных гриднях — и согласился.
В шатре нурманского ярла князя усадили на почетное место. Княгиню — одесную. Сигурд сам поднес рог с медовым вином. Себе налил из того же кувшина: чтоб не думал Ярополк, что вино может быть отравлено.
Кушали дичь, рыбку, рассыпчатую кашу. Сигурд извинялся за простое угощение, а князь с княжной уж и забыли, какова на вкус свежатина.
Сигурд представил племянника: мол, сын конунга и будущий конунг Нурланда.
Ярополк покивал благодушно. Вспомнил, что сам стал князем едва ли не в те же года, что и племянник Сигурда.
Покушав, сели на коней и отправились дальше. Как-то так вышло, что дружинников от Ярополка оттеснили. Теперь вокруг него ехали люди Сигурда. И сам Сигурд.
Так, тесным строем, уже под вечер, они и въехали в Киев. В воротах стояли люди Владимира. Ярополка никто не встречал, никто не приветствовал. Город казался чужим.
Но не разграбленным. Это радовало.
На Горе стражу несли тоже люди Владимира. Ни одного знакомого лица.
В Детинце Ярополка встретил Блуд. Радостный, возбужденный. Сказал, что Владимира нынче в Детинце нет, и вернется поздно. Однако это не страшно. Переговоры братьев вполне подождут до утра. А князю с княгиней неплохо бы передохнуть с дороги.
Ярополка с княгиней проводили в терем. В княжьи покои. То, что Владимир не занял их, а оставил брату, показалось Ярополку важным знаком и так ему понравилось, что он не стал настаивать, чтобы стражу у дверей несли его дружинники. Он лишь спросил: хорошо ли устроят его гридней? Блуд заверил, что очень хорошо. Пусть Ярополк не беспокоится.