Славка промолчал. Но глаз не опустил. Глядел с вызовом.
Но Владимир, похоже, не оскорбился.
— Так пойдешь ко мне в дружину, хоробр?
— Нет! — отрезал Славка.
— Да ну? — Сын Святослава, похоже, удивился. — Ужели смерть слаще?
Очень хотелось Славке сказать что-нибудь дерзкое: мол, лучше помереть, чем служить рабичичу. Кабы снасильничал Владимир Рогнеду, а не какую-то девку, так бы и ответил. Но скажи он так — и Владимир его точно убьет. Как ни храбрился Славка, а помирать все равно не хотелось.
— Присяге изменять не стану, — мрачно произнес он. — Меня мой князь не отпускал.
Владимир засмеялся.
— Я твоего князя в Ирий послал, — сказал он. — Свободен ты от клятвы, гридень.
— Помечтай! — не сдержавшись, все-таки сдерзил Славка. — Скорей мой князь сам тебя в Ирий отправит! Я не Роговолта, а Ярополка Киевского дружинник!
Но Владимир и тут не осерчал.
— И что же позабыл в Полоцке дружинник моего брата? — осведомился он.
— А ты у брата и спроси, — буркнул Слава.
— Нахальный ты, — отметил Владимир. — А вот отдам тебя нурманам, они тебе быстро язык развяжут. Эй, ты, как тебя… Хюрнинг! — окликнул он по-нурмански ближайшего хирдманна. — Возьми-ка этого храброго гридня да подпали ему пятки. Хочу я узнать, кто его друзья-родичи да для чего он в Полоцк заявился.
— Все узнаешь, конунг! — пообещал скандинав. — Я его сделаю разговорчивым!
— Кто мои родичи, я тебе и так скажу! — с яростью (лучше бы ему в бою помереть!) выкрикнул Славка. — Отец мой — воевода киевский Серегей, а брат…
— Ну-ка погоди! — Владимир невежливо отпихнул нурмана, уже примерившегося половчее подхватить спутанного Славку. — Брата твоего я и сам знаю. Встречались. Что ж ты, гридь, скрыл от меня, чьих ты кровей?
— А ты меня не спрашивал.
Я-то своей родни не стыжусь!
— Еще бы тебе стыдиться! Отпусти его, Хюрнинг. И иди. Не нужен больше. Я сам управлюсь. — Владимир вытянул из сапога кривой нож… И в два взмаха разъял Славкины путы.
— Я твоей родне — не враг, — сказал он вполне добродушно. — Отец твой как, поправляется?
— Понемногу, — ответил Славка, разминая затекшие руки и не зная, как себя вести с внезапно подобревшим победителем.
— Это хорошо. Эй, дядька Добрыня, поди сюда, глянь, какого тура мои нурманы изловили!
Славка ничего не понимал. С чего это вдруг беспощадный победитель сменил гнев на милость?
— Сын воеводы Серегея, — сообщил Владимир подошедшему дяде. — Как тебя зовут-то?
— Богуслав.
— Булгарское имя, — удивился князь.
— Так и мать у него булгарка, — заметил Добрыня. — Сам небось ромейской веры?
— Христианской, — буркнул Славка.
— Вот я и говорю, — кивнул Добрыня. — Что делать с ним будешь, князь?
— Думал к себе в дружину взять, — сказал Владимир. — Так ведь не хочет. Говорит: Ярополку присягнул. Может, отпустить его?
Добрыня покачал головой:
— Нет, отпускать его сейчас не ко времени. Он же в Киев побежит… Верно я говорю? — повернулся он к Славке.
Славка промолчал. Чего говорить, коли и так ясно. Долг его: князя своего о беде оповестить.
— Побежит, — уверенно произнес Добрыня. — Однако ж и обижать сына воеводы Серегея нам с тобой, племянник, тоже негоже. Сам знаешь, сколько Серегей нам добра сделал. Ладно, сынок, — он снова взглянул на Славку, — не хочешь с нами в гриднице сидеть — твоя воля. Будешь тогда гостем. Вижу: статью и доблестью ты в отца пошел. Стало быть, и честью ему не уступишь. Поклянись Богом своим распятым да Перуном славным, что не сбежишь от нас, коли волю тебе дадим и оружие вернем?
«Хитрит, — решил Славка. — Думает: не силой, так обманом все у меня выведать».
Мысль о том, что победители уверились, что пыткой у Славки ничего не выведать, очень польстила молодому гридню.
— А и не дадите — все равно сбегу! — пообещал Славка. — А клясться точно не стану!
Владимир расхохотался. Смех этот гулко ударил в черные своды полоцкого кремля. Многие из людей Владимира оглянулись: что это так развеселило князя?
— Велю гридням: пусть за ним приглядят, — сказал Добрыня. И, уже Славке: — Ты, хоробр, отдохни покуда. Поразмысли. — И снова Владимиру: — Пойдем, княже. Дел у нас немало.
— Бывай, Богуслав! — Владимир хлопнул Славку по плечу. — Как в Киев войдем, я тебе полную свободу дам. Слово князя!
Глава одиннадцатая
Сладкое слово «свобода»
Каморка, в которую посадили Славку, раньше была кладовой. Теперь из нее выгребли все подчистую — только порожние лари остались.
Один из таких ларей стал для Славки ложем.
Нельзя сказать, что обошлись со Славкой жестоко. Накормили, напоили, кинули пару волчьих шкур — чтоб спать было мягче.
Накормили, напоили, кинули пару волчьих шкур — чтоб спать было мягче.
Правда, оружия не дали. И добрая бронь тоже досталась кому-то из нурманов. Бронь было жалко. И саблю. Но собственную шкуру много жальче, поэтому Славка посчитал: повезло ему.
Сутки спустя Славку привели к Добрыне.
Головной воевода Владимира принял его не как пленника, а как почетного гостя.
Поприветствовал ласково, усадил за накрытый стол, сам подал рог с дорогим ромейским вином (небось из подвалов Роговолта) и здравицу предложил такую, что Славка не мог отказаться: за батю Славкиного, воеводу Серегея, и матушку его, Сладиславу.