Сказав это, Сергей внимательно оглядел собравшихся бояр. Попытался угадать: кто из них на Владимира шпионит? Не выдаст ли себя?
Нет, так не угадать. Ничего. Засады на дорогах расставить — недолго. Поймаем, расспросим…
Бояре помалкивали. Ждали, что ответит на предложение воеводы великий князь.
Но первым высказался не князь, старший боярин.
— И кто поведет это войско? — поинтересовался Блуд. — Уж не ты ли?
— Воевода Артём поведет, — сухо произнес Сергей.
Блуд тут же ткнулся к уху Ярополка. Зашептал что-то.
Великий князь поднял голову. Посмотрел на Сергея… с подозрением. Потом сказал негромко, без выражения:
— Мы подумаем.
Встал и вышел.
Блуд поспешил за Ярополком.
Что же эта сволочь ему нашептала?
— Все, как я тебе и говорил, княже! — возбужденно говорил Блуд. — Воевода Серегей с Владимиром заодно. Я слыхал — и новгородское княжение у Святослава Серегей для Владимира выпросил. И сыновья его не зря к Владимиру ходили. Кто знает: может, Богуслав этот Владимиру полоцкие ворота и открыл?
— Глупости говоришь, — отмахнулся Ярополк. — Славка меня от стрелы закрыл. Он мне верен.
— А старший, Артём? Зря, что ли, Владимир его одаривал? Большую силу забрал воевода Артём, княже. Врагов твоих замиряет, дружину твою водит, как свою. Дела посольские сам решает. Кто знает, о чем он там с немцами договорился? Дашь ему лучших людей, а он с Владимиром сойдется, и пойдут они на Киев вместе. А тут их воевода Серегей — встретит. Богатства у него такие — три печенежские орды купить можно. И останешься ты, княже, без дружины и без Киева. Сошлет тебя Владимир княжить в какой-нибудь Улич. А казну твою — приберет. Хорошо, если жену не отнимет, — он до красивых баб, я слыхал, сам не свой.
Ярополк сумрачно глянул на своего советчика. Сказал без особой уверенности:
— Серегей — христианин. А рабичич — за старых богов. Я сам поведу войско.
— Мудро, — согласился Блуд. — А за Киевом я присмотрю.
— Почему — ты?
— А кому ж еще? — развел руками боярин. — Кому еще ты можешь доверять, как мне?
— Что-то я проголодался, — сказал Ярополк. — Эй, кто там? Кликните, чтоб накрыли стол в трапезной княгини. Ступай, боярин. После поговорим.
Блуд покинул покои, ничем не показав своего разочарования.
После поговорим.
Блуд покинул покои, ничем не показав своего разочарования. Как было бы чудесно, если бы Ярополк оставил на него Киев. Лучшего и придумать нельзя: князь, воеводы, большая и малая дружины — уходят на север. И увязают под стенами Полоцка или еще где. А Киев — полностью в руках Блуда. И он будет творить все что пожелает. Первым делом — растрясет те роды, которые побогаче. Того же воеводу Серегея. Иудеев прищемит. За них теперь заступиться некому. Князя нет, хузарского хаканата нет. Лехитскую слободу Блуд тоже растрясет. Мешко-князю это не понравится. Но это только к лучшему. Решит войной пойти — пойдет через волынские княжества. Там и увязнет. Жаль, ромеев прищучить нельзя. Вот где золотых солидов — как карасей в Почайне. Но с кесарем ссориться — опасно. И с кем тогда торговать? А вот печенегов лучше купить. Причем сразу. Деньги найдутся. Казна княжеская, она ведь тоже в Киеве останется. Вот на нее Блуд печенегов и купит. А потом, со степными наймитами, пойдет примучивать тех, кто его власти воспротивится. И все тогда у Блуда будет. Все. И наложницу Ярополкову, ромейку Наталию, он тоже возьмет. Ох, хороша ромейка! Такую не купишь. Такую только отнять можно…
— Как ты красива, любо моя! — Ярополк лежал навзничь на влажной простыне и глядел на склонившуюся над ним Наталию. Точеное, будто вырезанное из слоновой кости лицо, глаза, отливающие синью, арки бровей — будто нарисованные. Волосы, блестящие, гладкие, черные, как вороново крыло, щекочут Ярополку живот. Руки, нежные, мягкие, словно ладошки младенца, гладят безволосую юношескую грудь. На выпуклой груди, напротив сердца — синяя нитка буквиц. «Спаси и сохрани». И крестик. А на правом плече — витой и замысловатый рунный узор — для силы десницы. Его накололи Ярополку по воле отца. Ярополк помнит: было больно, но он — терпел. И гордился. Такой же узор был и у самого Святослава. И у отца его. И у деда Игоря. Родовой варяжский знак. И у Олега такой же был… И у робичича.
Ярополк нахмурился, пальцы, ласкавшие грудь жены, напряглись и сжали чуть сильнее… Наталия отстранилась невольно.
— Прости, — извинился Ярополк.
— За что же, мой господин? — Наталия улыбнулась нежно. — Я — твоя. И тело мое — твое. Делай с ним все что пожелаешь.
Ярополк улыбнулся, но улыбка получилась нерадостная. Мрачные мысли мучили киевского князя.
— Не только тело твое, но и ум — тоже мой.
— Да, мой господин, — чистое личико ромейки стало серьезным. Поняла, что муж хочет с ней посоветоваться. Не впервые.
— Я хочу идти на Владимира, — сказал Ярополк.
— Сам?
— Сам, — подтвердил князь. — Довольно мне за спинами воевод прятаться. В мои годы отец уже великим воителем слыл, а я…
— А ты, мой господин, великим правителем слывешь. Отца твоего диким варваром почитали, а твоих послов императоры принимают.
— А толку что? У нас — другие обычаи. Решит моя гридь, что я бесславный князь, — и уйдет. К тому же Владимиру и уйдет.