— Не дюже, — покачал головой полоцкий воевода. — А ну как признают твой доспех, да и спросят, куда из него прежний хозяин подевался?
— Замечание правильное, — согласился Славка. — Так ведь у тебя здесь и кузнец есть, и кузница. Так что можно бронь маленько подправить. А меч я другой возьму. И коня. А еще хорошо бы что-нибудь приметное. Чтоб сразу в глаза кидалось и на все остальное уже не глядели. Брат мой, к примеру, с уздечкой бегал — будто коня искал. Мне тоже такая «уздечка» нужна… Может, предложишь чего, а, дядька Устах?
Воевода задумался…
— Эх, — промолвил он после паузы. — Если что с тобой случится, что я бате твоему скажу?
— Правду, — твердо произнес Славка. — Да не тревожься, дядька Устах! Я бате и сам все рассказать сумею. Я удачливый!
— Ну коли так… — Устах встал и хлопнул Славку по плечу: — Будет тебе твоя уздечка, сынок!
Глава четырнадцатая
Разведчик
— Ого! Ну и зверюга! — Нурманы из дружины Сигурда Эйриксона, княжьего воеводы, столпились вокруг телеги. — О! Побольше белого будет? Как думаешь, Скегги?
— Не-е… Белые покрупнее будут. Вот мы с братьями как-то завалили одного. Так втроем еле-еле уволокли!
— Ври больше! У этого-то зубищи — подлинней моего ножа! Нет, ты глянь! — Нурманы с интересом заглядывали в раззявленную пасть, щупали тушу, изучали запекшуюся кровь на шкуре.
— Ты глянь — летний, а жирок уже нагулял. Слышь, как там тебя, Горм — уважь, позволь отмахнуть окорок! А мы те четверть серебряной марки отвесим!
— Н-нет! — слегка заикаясь, ответил хозяин медвежьей туши.
— Что? Мало? — набычился тот, кого звали Скегги. — Четверть марки — хорошая цена. Очень хорошая.
— Д-да, — согласился тот, кто представился Гормом. — Т-только медведь — д-для к-конунга. К-как же к-конунгу — без лапы?
— Отстань от него, Скегги, — вмешался другой нурман. — Прав он. Пива хочешь, Горм?
— Н-не от-ткажусь! — Принял поднесенный холопом ковш, сдвинул немного вверх помятый исцарапанный шлем и в несколько глотков опростал емкость.
Пива хочешь, Горм?
— Н-не от-ткажусь! — Принял поднесенный холопом ковш, сдвинул немного вверх помятый исцарапанный шлем и в несколько глотков опростал емкость.
— Расскажи, как ты его? — спросил угостивший пивом нурман. — Как выследил громадину такую?
— Я его не выслеживал, — сказал Горм.
После пива он стал меньше заикаться, но слова все равно выговаривал плохо. Оно и понятно. Одна щека славного охотника изрядно распухла, и даже из-под шлема видно было, что раскровенена изрядно. Сразу понятно, что тяжко пришлось не только броне, но и тому, кто ее носил.
— Он сам напал, — сказал Горм.
— И ты его — один? — допытывался нурман.
— Трое нас было, — сказал Горм. — А можно еще пива?
— Налей, — велел стражник холопу. — А где же остальные?
Горм принял еще один ковш:
— О-о! Славно! Благодарю тебя…
— Рауми! — представился нурман. — Рауми Хальффсон.
— Благодарю тебя, Рауми. Трое нас было. Я и двое хольмгардцев. Ехали мы по тропе, а тут он выскочил. У меня лошадь шархнулась, споткнулась и упала. Выкарабкался, гляжу — хольмгардцы уже лежат. А зверь этот на меня бежит. Я его мечом рубанул, да он лапой махнул — меч мой улетел.
— И как же ты…
Горм приложился к ковшу, отер рот грязной ладонью и сказал:
— Ножом я его. Я на него закричал, он на дыбы поднялся, сгреб меня — ну я его ножом и ткнул меж ребер. А он меня — лапой по голове приласкал. Подумал — убил. Однако очнулся. Гляжу — а он рядом мертвый.
— Сильна твоя удача! — одобрительно произнес Рауми. — Ну ладно, вези его в замок. Там сейчас конунг.
— Угу. Благодарю за пиво, — Горм вскарабкался на телегу, мальчишка-смерд щелкнул кнутом.
— Надо же! — удивленно покачал головой Рауми. — Ножом. Силен этот Горм. Не помнишь, из чьего он хирда?
— Наверняка из людей Торкеля, — уверенно ответил Скегги. — Из чьих же еще?
В ворота княжьего кремля телега въехала беспрепятственно. Стража подивилась необычайным размерам убитого зверя и, узнав, что удачливый охотник желает подарить зверя князю Владимиру, тут же за ним и послали.
Владимир — сам изрядный любитель ловитв, появился быстро.
Мишку оценил.
— Такого большого зверя даже я не брал, — сказал он. — Если не считать Роговолта! — И засмеялся.
Столпившиеся вокруг вои тоже расхохотались. Эко князь пошутил.
— Я его ножом убил! — похвастался Горм.
— Да ну? — Владимир подошел к туше, вынул собственный нож — прямой обоюдоострый клинок в пядь длиной, втолкнул в рану.
— Точно, — сказал он. — Я даже удар этот знаю. И сам так могу. Это варяжский прием. А ты у нас — нурман, верно? Ну-ка сними шлем, воин. Хочу я на тебя посмотреть.
— Не стоит на меня смотреть, — мрачно произнес Горм.
— Ну это я сам решу, — голос князя посуровел.
— Шлем долой, живо!
— Ну твоя воля, — Горм вздохнул.
И осторожно стянул с головы шлем.
Голова Горма до самых глаз была обмотана пропитавшимися кровью тряпками. Вместо правого глаза — струпья запекшейся крови. Правая сторона лица — одна сплошная опухоль.
— Что ж ты, дурень, в шлеме ходил? — удивился князь. — Тяжко же.
— Тяжко, — согласился Горм. — Зато никто не видит, каково мне. Я, конунг, боль хорошо терплю, да только боец из меня нынче неважный. А места здесь беспокойные. Увидели бы, что я ранен… Мало ли что… А когда я в шлеме, так и не видно. А про варяжский твой удар я не слыхал. Случайно получилось.